Современный швейцарский детектив
Шрифт:
— А–а–а, ключи для господина вахмистра? Понятно, понятно! Извиняйте великодушно. — Он встал, начал искать кругом. — Да, конечно, господин доктор Ладунер отдал распоряжение… Так–так, господин вахмистр… Вот, держите. На письменном столе рядом с окном, куда Штудер проследовал за Вайраухом, лежали журнальчики по нудизму. — Хе–хе–хе, — засмеялся старший санитар. — Кое–что для души! А, господин вахмистр? — И Вайраух толкнул легонько вахмистра в бок.
Вот тебе раз! Для души! Штудер, собственно, ничего не имел против. Но он ничего не мог поделать с собой — старший санитар Вайраух был ему неприятен.
За дверью его терпеливо ждал рыжий Гильген. Он шел за вахмистром до самого выхода из «Н», до двери, ведшей во двор; он отпер ее и остановился, засунув руки под фартук на груди, где они лежали, покоясь, как в тоненькой белой муфте.
— Между прочим, — спросил Штудер, — что за болезнь у Шюля? Она как–то связана с его ранением?
Гильген покачал головой как вполне сведущий человек. Нет, его душевное заболевание никак не связано с его ранением.
— А что это за заболевание?
— Щитоврания…
— Что???
— Щитоврания, — произнес Гильген, громче и четче выговаривая слово. Так их учили на курсах.
— А Питерлен, у того что было?
— Щитоврания, — повторил опять Гильген.
— Но в последнее время у него вроде не наблюдалось бредовых галлюцинаций.
— Нет, Питерлен был совершенно нормальным.
— Давно он здесь?
— Четыре года.
— А почему так долго? — удивился Штудер.
— До того он три года просидел в тюрьме, там он и свихнулся.
— Почему в тюрьме?
— Убил ребенка, — прошептал Гильген. Пусть Штудер спросит доктора Ладунера, тот ему все объяснит…
Молчание. И напоследок Штудер спросил:
— А какого вы мнения о директоре?
— О господине директоре Борстли? А–а, старый козел…
Вот так и сказал рыжий санитар Гильген, объявивший пятьдесят от туза пик. Сказал и ушел, оставив вахмистра во дворе.
ОБЕД
Дойдя до середины двора, Штудер остановился и обернулся. Ну так и есть, здание имеет форму перевернутой буквы «П», а двух–и трехэтажные здания, соединенные между собой, окружают его с трех сторон. За спиной вахмистра — казино, справа — мужское крыло, слева — женское. А перед ним — плоское приземистое здание, вытянутое в длину, в одном углу, совсем сзади, торчит труба, лениво выплевывающая черный дым.
Через широко открытую дверь, представшую его взору, вахмистр увидел огромные паровые котлы, стоявшие в наклонном положении. Прислуживавшие на кухне девушки наполняли огромные посудины супом с плавающими в нем разваренными макаронинами и накладывали в тазы салат. В общей сумятице по каменным плитам бесшумно двигалась толстая особа женского пола. «Бесшумно» означало, что не было слышно ее шагов. Зато время от времени она издавала возгласы, подстегивавшие девушек и заставлявшие их шевелиться. Штудер стоял и наблюдал, сам процесс заинтересовал его, к тому же вся суета продолжалась недолго. Вскоре слева и справа из дверей, которых Штудер не заметил, потому что их закрывал угол стены, потянулись две длинные цепочки паломников. Слева — женщины, справа — мужчины. На женщинах были белые чепцы — мягкие и накрахмаленные, стоявшие торчком, кое–кто шел и с непокрытой головой. Мужчины почти все были в белых фартуках. Санитары и сиделки шли, чтобы накормить отделения от «Т» до «Б» обедом.
Девушки с кухни вдруг исчезли неизвестно куда, а толстая особа, умевшая бесшумно перекатываться по каменному полу, встала в дверях и кивнула вахмистру. Штудер ответил на ее приветствие с улыбкой. Щеки у женщины были пунцовыми и гладкими, блестели, как спелые помидоры.
— Так вы и есть новый бах–бах? — спросила женщина.
— Так точно, — ответил Штудер, — вахмистр полицейского управления из отдела уголовного розыска по фамилии Штудер.
А она девица Кёлла. Не желает ли вахмистр зайти? Она раньше гуляла тоже с одним местным полицейским, да он оказался подонком, женился на дочке богатого крестьянина, а ее оставил на бобах.
Зайти он, конечно, мог бы, сказал Штудер, но доктор Ладунер ожидает его к обеду, поэтому задержаться надолго он не может. «К обеду!» — презрительно фыркнула девица Кёлла. Пусть он лучше у нее пообедает, она ему изжарит бифштекс, так, как он любит. И поболтать немножко можно было бы друг с другом. Она много чего знает, что могло бы заинтересовать вахмистра. Особенно что касается событий последней ночи.
Он весьма признателен девице Кёлла за любезное приглашение, но не уверен, не обидится ли на него доктор Ладунер…
— Много шума из ничего! — сказала девица Кёлла решительно. Она сейчас позвонит доктору, и дело в шляпе. У нее вахмистр и рюмочку пропустит что надо. Похоже, она была не очень высокого мнения о винных запасах семейства Ладунер…
Девица Кёлла была востра на язык. Она уже завела разговор о своей былой молодости, об ухажерах, которые…
Поток слов необходимо было прервать, и Штудер задал свой первый вопрос: хорошо ли она помнит, как протекал праздник?
Конечно!
Видела ли она директора?
Тот вышел в десять часов из казино.
Один?
Да, сначала он был один.
А потом?
А потом он встретился на углу женского отделения «Н» с сиделкой.
С какой сиделкой?
Маленькие глазки девицы Кёлла выразили безмерное удивление.
Она никогда не думала, заявила она, что полицейские такое дубье.
Штудер никак не отреагировал на ее слова и хладнокровно продолжал и дальше расправляться с бифштексом, действительно оказавшимся таким мягким и нежным, словно только что сбитое деревенское масло. Он невозмутимо повторил свой вопрос:
— Так с кем?
— Э–э, с Вазем, конечно. Она ведь известная… — И тут девица употребила выражение, которое обычно можно услышать только на скотном дворе, да и то в определенной ситуации.
Так–так… Да–да… И Штудер позволил себе заметить, что нечто подобное он уже слышал.
Чего же он тогда задает глупые вопросы?
Гм… гм… Значит, оба они потом пошли вместе гулять?
— Взявшись за ручки и тесно прижавшись друг к другу! — сказала девица Кёлла. Она сидела наверху у окна, а во дворе горело несколько фонарей, так что видно было как днем. Она наложила вахмистру на тарелку целую гору зеленой стручковой фасоли, обильно приправленной чесноком, налила ему вина, пожелала доброго здоровья и чокнулась с ним. Потом осушила одним залпом граненый стакан. Штудер отдал ей должное. Девица Кёлла нравилась ему.