Совсем не сказки
Шрифт:
Знаменитая французская повесть XII-XIII веков “Тристан и Изольда” также является литературной обработкой валлийского фольклора и ирландских легенд. Большинство исследователей склоняются к мысли, что первоисточником данного произведения послужила ирландская сага “Преследование Диармайда и Грайне”.
А в XVIII в.
– вся европейская поэзия попала под обаяние “Оссиана” Макферсона. Являющийся героем многих саг Оссиан (или Ойсин) жил в Ирландии в III в. н. э. В 1760 г. шотландский писатель Дж. Макферсон анонимно издал “Отрывки старинных стихотворений, собранных в горной Шотландии и переведенных с гэльского языка”. Успех сборника воодушевил шотландца, и спустя 5 лет он, уже не скрывая своего имени, опубликовал “Сочинения Оссиана, сына Фингала”, в которых тот воспевал подвиги своего отца - Финна (Фингала) Мак-Кумхайла и его дружинников-фениев (фианов). Эта публикация была подобна взрыву, интерес к кельтской поэзии достиг апогея и нашел отражение в творчестве виднейших представителей литературы всех стран Европы. В России переводами Оссиана увлеклись Жуковский и Карамзин. В XIX-начале XX веков было доказано, что “Сочинения Оссиана”, за исключением нескольких фрагментов, заимствованных из гэльского фольклора, являются стилизацией, принадлежащей перу самого Макферсона. Но произведения, вдохновленные этой литературной мистификацией, остались и вошли в золотой фонд мировой литературы. В 1914 г. российский поэт О. Мандельштам посвятил Макферсону и Оссиану
“Я не слыхал рассказов Оссиана,
Не пробовал старинного вина -
Зачем же мне мерещится поляна,
Шотландии кровавая луна?
И перекличка ворона и арфы
Мне чудится в зловещей тишине,
И ветром раздуваемые шарфы
Дружинников мелькают при луне!
Я получил блаженное наследство -
Чужих певцов блуждающие сны;
Свое родство и скучное соседство
Мы презирать заведомо вольны.
И не одно сокровище, быть может,
Минуя внуков, к правнукам уйдёт.
И снова скальд чужую песню сложит
И как свою её произнесёт”.
Валерий Рыжов.
“Збися Дивъ…”.
Ларец Клио. № 3. М.,2009 г. стр.1-3.
Уникальность и значение знаменитого “Слова о полку Игореве” в полной мере были оценены еще в XIX веке. Расшифровке и переводам его текста многие годы своей жизни посвятили целые армии отечественных и зарубежных историков и филологов. И, тем не менее, “Слово” до сих пор таит в себе множество загадок. Каждый, кому доводилось читать “Слово о полку Игореве” не в современных обработках, а в оригинале, знает, как легко запутаться в “тёмных” местах поэмы, допускающих противоположные толкования, и как непоследовательно ведётся повествование. Явственно ощущается двуязычность поэмы: “церковнославянские обороты … соседствуют с фразами живого русского языка и с отдельными словами, по-видимому, столь древними, что их смысл угадывается с трудом… Поэтические строки в “Слове” сменяются ритмизированной прозой, та в свою очередь превращается в нагромождение фраз, плохо связанных смыслом” (А. Никитин). Историки до сих пор спорят о том, как следует понимать выражения “век Троянов”, “страны хинова”, “болван Тьмутороканский” и многие другие. Какие “уши” затыкал Владимир Мономах в Чернигове? Почему Див, предрекая несчастье в начале похода и предупреждая половцев об опасности, не ликует в момент поражения русских дружин, а падает на землю? И кто такой этот Див? Воображение читателей традиционно рисует таинственное, обладающее сверхъестественными способностями существо, обитающее “в Земле Незнаемой” и глубоко враждебное вступившим в степь русским дружинам. Не стали исключением и первые поколения исследователей “Слова”. Признав, что “Див” враждебен нашим предкам, они пришли к весьма логичному и разумному решению попробовать найти его следы в языках и диалектах ближайших соседей Киевской Руси. Последуем их примеру. Но вначале вспомним все же, что говорится о “Диве” в тексте “Слова о полку Игореве”. В первый раз Див появляется перед русскими дружинами в момент солнечного затмения: “Нощь, стонущи ему грозою птиц убуди; свистъ звърин въста, збися дивъ - кличет връху древа дивъ, велит послушати Земли незнаемъ, Влъзъ, и Поморию, и Сурожу, и Корсуню, и тебъ, Тьмутороканьскый бълванъ!”. То есть, ночь, грозя ему (Игорю), птиц пробудила, свист звериный поднялся, Див прокричал в безводной степи с вершины дерева, предупреждая о чем-то не только Землю Незнаемую (Половецкую), но и соседние страны. Во второй раз он упоминается в рассказе об итоге трехдневного сражения дружин князя Игоря с половцами. В момент поражения Див рухнул с дерева: “Темно бе в третий день… Уже снесеся хула на хвалу, уже тресну нужда на волю, уже връжся дивъ на землю”. В общем, “черный Див повергнулся на землю” (А.Майков), “грянул Див на землю” (Н.Заболоцкий), “и с вершины дуба угрюмого Див на черную землю бросился” (Н.Гуртгарц) и так далее. Но некоторые переводчики пошли дальше, утверждая, что Див не упал на землю, а накинулся на нее, да к тому же и не один: “Ринулись дивы на землю русскую” (А.Югов).
Итак, обстоятельства появления Дива нам известны. Теперь мы можем приступать к его поискам.
Проще всего отыскать Дива оказалось в южноукраинских диалектах, где это слово означает удода. Удод - совершенно безобидная птица, к тому же абсолютно “нейтральная” - ни в одном источнике нет ни малейших намеков на какие-то особые отношения удодов и половцев. И вообще - очень прозаично все получается и ни капельки не страшно. Рассчитывали найти враждебное сверхъестественное существо, а обнаружили невинную птичку. Поэтому поиски Дива были продолжены. Обратились на север и в литовском языке нашли слово “Дейвис” - идол, ночное чудовище. Уже лучше, не правда ли? А латвийское слово “диевс” означает “бог” - ни больше, ни меньше. Но ведь русские встретили дива не в литовских или латышских лесах и болотах, а в южных степях, - возражали другие исследователи. Да и чего лезть в прибалтийские дебри, если имеются ирано-тюркские “дивы” и “дэвы” - великаны, то есть. Тем более что в знаменитой поэме Низами “Искандер-наме”, написанной вскоре после похода князя Игоря (в 1201 г.), поэт утверждает, что русские в битве с Александром Македонским использовали дива - огромное человекоподобное мыслящее существо. Русские, якобы, ловили и связывали дивов во время их сна на деревьях. В общем, все сходится. Только поверить в это абсолютно невозможно. Поэтому исследователи попытались копнуть еще глубже и, наконец-то, получили весьма обнадеживающие, хотя и достаточно неожиданные результаты. Дело в том, что в древнерусском языке слово “Дивъ, диво” (полная форма - дивый, дивое) означало “украшение”. Помните знаменитое “Слово о погибели Русской Земли”? “О, светло светлая и красно украшенная земля Русская! Многими красотами украшена ты…”. Так вот, в оригинале Русь не украшена (как написано в современных переводах), а удивлена (с ударением на “И”). Таким образом, див, взвившийся на древко, является, скорее всего, украшением боевого знамени, а быть может - и самим русским знаменем, которое Игорь во время затмения приказывает поднять для повышения боевого духа своих дружин: “Въ ста збися дивъ кличет връху древа”. Возможный вариант перевода данного отрывка будет следующим: “В сотни собравшимся, знамя бросает с вершины древка клич”. Каким образом? Оказывается, на славянских знаменах того времени были укреплены колокола, которыми подавали сигнал воинам. Более того, каждое знамя обладало только одному ему присущим “голосом”, на который ориентировались воины. Летописи сообщают, что в 1157 г. Изяслав Киевский, захватив знамя галичан, велел поставить его в своем лагере. Наступала ночь, в темноте галичане пошли на зов знакомых им колоколов, и попали в засаду. Таким образом, демонстративный звон колоколов боевого знамени во время солнечного затмения оповещает (“велит послушати”) Землю Незнаемую: мы никого не боимся, мы не прячемся, мы идем вперед, и пусть об этом все знают. Но обращен он все же не к половцам, а к собственным воинам, смущенным невиданным “знамением”. Второй раз “Див” (неназванный в том отрывке) “кличет”, видимо, во время сражения с половцами: “Что ми шумить, что ми звенить давеча рано пред зорями? Игорь плъки заворачивает” - пишет автор “Слова о полку Игореве”. То есть Игорь пытается вернуть отступившие полки, призывая их знакомыми им звуками своего боевого знамени. Однако силы не равны и “див” “врезается” в землю: подрубленное врагами
Интересно, что во второй половине ХХ века не только ученые, но и некоторые поэты интуитивно вплотную подошли к пониманию связи “дива” и знамени. Так, А. Степанов писал в 1967 г.:
“Птичий свист
Пробудился,
Зверье встает.
Взвился див на стяге,
Кличет на верху древка
Покориться велит земле незнаемой”.
Примерно о том же пишет и А.Чернов в 1981 г.:
“Свист звериный русских выдал!
Но взметнулся Див на верхушке древка
Княжеского бунчука!
Кличет во мгле,
Велит трепетать незнаемой земле”.
Г.Ф.Карпунин в 1982 г. рассматривал “дива” как элемент украшения знамени: “Древо, на котором сидит Див - древко Игорева стяга, на верхушке которого было изображение птицы” (интересно, уж не того ли самого удода имеет в виду данный автор?). Ну а версию о том, что “див” является собственно знаменем, выдвинул в 90-х годах покойный ныне исследователь “Слова о полку Игореве” В.Тимофеев.
Валерий Рыжов.
Камень судьбы.
Путевой журнал. № 1. М..2010 г. стр.57-61.
Очень многие упоминаемые в Библии реликвии в средние века “чудесным образом” оказались в Европе и обрели статус чудотворных святынь. Чаша, в которую Иосиф Аримафейский собрал кровь распятого Христа, стала известна под названием Святой Грааль, именно ее искали и даже находили рыцари Круглого стола короля Артура. Грааль был и остался легендой, но некоторые из таких “новообретенных” реликвий сохранились до наших дней. Одной из них является знаменитая Туринская плащаница, объявившаяся во Франции в 1353 г. Другим, еще более “весомым” артефактом является так называемый Коронационный камень Шотландии (Шотландский Камень Судьбы) или Скун, который с незапамятных времен служил коронационным троном шотландских королей и находился в Сконском аббатстве. Шотландцы верили, что в библейские времена он являлся основанием знаменитой “лестницы Иакова” и даже “домом Божиим”. В одной из книг Ветхого завета говорится, что однажды Иаков заночевал в пустыне, использовав один из камней в качестве изголовья. “И увидел во сне: вот стоит лестница на земле, а верх ее касается неба; и вот Ангелы Божии восходят и нисходят по ней”. Утром Иаков “поставил его (камень) памятником; и возлил елей на верх его”, сказав при этом: “Этот камень, который я поставил памятником, будет домом Божиим” (Бытие, 28). Прямоугольный кусок песчанника 27 дюймов в длину, 17 в ширину, 11 в высоту и весом примерно 400 фунтов (свыше 200 кг), разумеется, мало подходит в качестве изголовья. Тем не менее, если верить легендам, ранее этот камень обладал скрытым голосом: он и издавал ликующий крик, когда на него восседал истинный претендент на корону Шотландии, и молчал, если на него садился самозванец. Камень Судьбы навсегда замолчал в 1296 г., когда английский король Эдуард I Плантагенет победив шотландцев, привез его в Лондон и поместил под тронным местом в Вестминстерском соборе. Сила традиции была так велика, что убежденный республиканец Оливер Кромвель, который отверг любые королевские привилегии, тем не менее, пожелал сидеть именно на троне с Камнем Судьбы. Шотландцы не покорились, на протяжении многих веков в Шотландии вспыхивали восстания, но удача всегда оказывалась на стороне англичан. Многие шотландцы были склонны приписывать свои поражения потере самой важной реликвии своего королевства. О похищенном англичанами Камне судьбы шотландские националисты помнили и в ХХ веке. Более того, именно в ХХ веке действовавшим в одиночку юноше и девушке удалось сделать то, что на протяжении многих веков не удавалось многочисленным шотландским армиям.
В 1950 г. ничем не примечательная молодая шотландская пара посетила Вестминстерский собор. Девушка вскоре ушла и на протяжении нескольких часов ждала своего спутника в автомобиле, юноша же, затаившись в соборе, ночью принялся за дело: захваченной с собой монтировкой он вывернул камень, расколов его при этом на две части. После погрузки реликвии в машину, похитителей едва не разоблачил оказавшийся некстати поблизости констебль. Однако вовремя сориентировавшаяся девица осыпала своего спутника страстными поцелуями, благодаря чему полицейский лишь сделал им замечание о недопустимости столь непристойного поведения близ одной из главных достопримечательностей Лондона.
Утром вся страна была потрясена известием о похищении древнейшей реликвии Великобритании. Многие шотландцы открыто ликовали, а британский королевский двор пребывал в шоковом состоянии. Король Георг VI в эти дни умирал, наследников мужского пола у него не было, предстоящая коронация дочери вызывала некоторые вопросы в обществе, и потеря Камня Судьбы представала перед всеми в качестве тяжелого и явно несчастливого предзнаменования. Все силы Скотланд-Ярда были брошены на поиски похитителей. Круг преследователей вокруг них сжимался, но и восторженные пособники находились буквально на каждом шагу. Похитители были молоды, бедны и неопытны, но волшебные слова “Шотландский Камень Судьбы”, произнесенные в определенных кругах, открывали перед ними все двери и кошельки. Не тратя и пенса, они меняли прически, одежду и автомобили. Случайные повстречавшиеся на их пути люди, не ограничиваясь одноразовой помощью, давали им адреса своих друзей и родственников. Ни одна организованная преступная группировка и ни одна разведка мира не смогли бы сделать для них больше, чем сделали простые шотландцы. Опытный каменщик бесплатно скрепил осколки цементным раствором, после чего реликвия была перевезена в развалины древнего собора Сконского аббатства. Британские полицейские и спецслужбы все же оказались на высоте: камень был найден, похитители и их пособники арестованы. Однако суд над ними так и не состоялся: обвинительный приговор мог привести к массовым беспорядкам в Шотландии и британский парламент решил, что общественные интересы не требуют уголовного преследования участников этого дела. Однако Камень Судьбы все же вернулся на родину. В конце 90-х годов ХХ века Шотландия добилась учреждения собственного парламента и практически независимости от центрального правительства. После этого, в 1998 г., шотландцам вернули дорогую их сердцам реликвию: Шотландский Камень Судьбы хранится ныне в кафедральном соборе Эдинбурга.
Валерий Рыжов.
Граф Монте-Кристо и аббат Фариа.
Мало произведений мировой литературы имеют столь счастливую судьбу, как знаменитый роман А. Дюма “Граф Монте-Кристо”. Волнующая история о коварстве и любви, ненависти и мести с детства знакома уже нескольким поколениям читателей во всем мире. В ХХ столетии герои романа обрели новую жизнь на экранах кинотеатров, что способствовало еще большей популяризации данного сюжета. Однако далеко не все почитатели таланта А. Дюма знают, что в данной книге он изложил непридуманный случай из судебной практики и у обаятельного Эдмона Дантеса имелся прототип, судьба которого сложилась иначе, чем у героя романа: вполне романтическое начало этой истории имело весьма трагическое завершение. Реальный прототип имеется и у второстепенного героя данного произведения - аббата Фариа, благодаря которому главный герой получил возможность осуществить свою месть. Однако реальный аббат Фариа вовсе не умер в темнице замка Иф, а прожил долгую жизнь и его имя до сих пор можно встретить на страницах учебников и энциклопедий. Судьба реальных людей, которые ставших героями произведений А.Дюма, часто весьма отличается от судеб его персонажей. Но не будем забегать вперед.