Союз нерушимый
Шрифт:
– Нету, - помотал я головой.
– Давайте по труду.
– Какой коэффициент?
– спросила женщина. Я показал новые документы.
– Один и два.
– Два бутерброда, - скривилась продавщица.
Я присмотрелся к меню:
– А можно бутерброд и котлету?
– Котлет нету!
– Давайте три бутерброда!
– потребовал я.
Да уж. Палыч явно не желал облегчить мне задачу. Был бы мой трудовой коэффициент хотя бы полтора, я бы позавтракал как следует. Можно было, конечно, и за деньги, но Палыч подкинул мне совсем немного, а потому нужно было экономить. Получив заказ и "расплатившись" коэффициентом, я уселся, отвернувшись лицом к стене, и крепко задумался, выстраивая заново всю цепочку расследования. Сзади проехал, стуча колёсами по рельсам, трамвай, и из-за него пол под моими ногами мелко завибрировал.
Итак, что мы имеем, если откинуть лишнее?
Начнём с азов. Некий депутат был убит. Убийцу нашли, но тот, мало того, что не признался, так ещё и умер сам, активировав протокол "Плен" и поджарив собственные мозги. Мотив - есть. Орудие убийства - есть. Улики, вроде одежды и ботинок, - есть. Алиби - нет. Просто прекрасно. Дело можно закрывать и рапортовать о выполнении плана.
Следом ещё одно убийство. Почерк похожий, но есть и отличия. Убитый - депутат, убийца - бывший фронтовик. Самоубийство через активацию протокола плен.
Оставляя за бортом очевидные схожести, можно сказать с уверенностью, что в этот раз всё прошло не так гладко. И мотив неочевиден и убийца - настоящий, а не бедный старшина - показал, что может брать человеческий разум под контроль. Поведение завхоза указывало на это очень недвусмысленно.
Далее - хакеры. Управлять людьми при помощи боевых имплантатов - это даже по нынешним меркам научная фантастика, а значит, специалист, который может это провернуть, очень и очень силён. Один из этих специалистов на допросе поведал, что совсем недавно в Сети появился некто или (бр-р-р, аж мурашки по коже) нечто, из-за чего исчезают его друзья-хакеры.
И вот тут, стоило некоему майору КГБ подобраться к разгадке поближе, как начались внутренние разборки в Конторе. Топорно, очень топорно. Либо тот, кто это затеял, - дилетант (ха-ха), либо он очень торопится. И второй вариант, учитывая последние события с раскрытием непонятно чьей агентурной сети среди высших чинов КГБ, становится наиболее верным. В попытке выиграть время этот некто не жалеет никого и ничего.
И тут встаёт самый интересный вопрос...
Бутерброды были давно съедены, кофе выпит, а я возил ложкой по рыжему осадку в одноразовом стаканчике и задавал самому себе вопросы, которые мучили русскую интеллигенцию несколькими столетиями ранее: кто виноват и что делать? Студенты, ещё не так давно сидевшие тихо, сейчас о чём-то оживлённо спорили.
Задача номер раз: выйти на Разум или того, кто за ним стоит. А самое простое и очевидное её решение - найти кого-нибудь из пропавших хакеров. Хотя бы того Унгерна.
И начать его поиски следовало с глубокой сети, о которой говорил Ионо.
Я покинул столовую и постоял какое-то время, наблюдая за людьми на тротуаре и проезжавшими мимо трамваями. Очень хотелось курить, но сигарет как назло не было - значит, надо бросать. Стрелять сигареты у прохожих я считал ниже своего достоинства.
– Простите!
– остановил я спешащего взъерошенного студента с тубусом подмышкой. Тот поднял на меня красные глаза и взглянул, как на неведому зверюшку. Похоже, бедолага категорически не высыпался.
– Где здесь поблизости библиотека?
Юноша осмотрел меня недоверчиво. Да, мой внешний вид явно не сочетался с библиотекой, но что поделать - внешность обманчива.
– Дальше по улице, - студент махнул рукой. Он, очевидно, подозревал какой-то подвох.
– Две остановки. Минут десять идти.
– Спасибо!
– кивнул я и, дождавшись ближайшего трамвая, запрыгнул на подножку. Из-за стекла мне погрозила кулаком старуха в платке.
Кроме неё на меня никто не обращал внимания, поскольку подобное использование транспорта не возбранялось: главное на рельсы не упасть и на контролёров не нарваться. В моём случае второе было куда хуже.
Библиотека располагалась на цокольном этаже восстановленной каменной модернистской трёхэтажки начала двадцатого века. На ней висела мраморная мемориальная доска, гласившая, что в этом доме почти пятьдесят лет назад жил трижды герой советского союза танкист Рубелев. Посему библиотека в доме была не простая, а имени этого самого танкиста Рубелева: об этом мне сказали вывеска и здоровенный портрет героя в небольшом холле. Рядом стоял пыльный красный флаг, а под ним - небольшой конторский стол, за которым сидела стройная молоденькая девушка с русыми волосами. Чёрное платье в белый горошек делало её фигуру похожей на фарфоровую статуэтку - хрупкую и тоненькую.
– Здравствуйте!
– улыбнулась она.
– Здрасьте!
– я тоже расплылся в идиотской улыбке.
– А читальный зал работает?
– Конечно. У вас карточка есть?
– Нет, - развёл я руками.
– Впервые в ваших краях.
– Тогда надо завести, - с умилительной серьёзностью сообщила девушка, и я не смог ей отказать.
Изучив мои документы, она вбила какие-то данные в терминал и сказала, указав на дверь, ведущую вглубь библиотеки:
– Проходите. Подшивки журналов в зале не все: если что-то понадобится, обращайтесь. Когда будете входить в Сеть, обязательно заполните журнал и не забывайте записывать адреса. С бумажными книгами осторожнее, могут рассыпаться. Из терминала можете брать электронные книги только на наших носителях, скачивать себе запрещено.
– Как у вас строго, - усмехнулся я.
Девушка нахмурилась:
– Правила придумала не я.
– Понимаю-понимаю. Безопасность превыше всего.
Я прошёл в помещение с низким потолком, тонкими занавесками на высоко расположенных окнах, книжными шкафами, несколькими терминалами и креслами у стен. Посреди комнаты - длинный стол с пожелтевшими подшивками газет и шахматной доской с чьей-то незаконченной партией. Тихонько тикали настенные часы, пахло бумажной пылью, от которой щекотало в носу.
Я уселся за ближайший терминал, на клавиатуре которого лежала помятая тетрадь в линейку с истрёпанной зелёной обложкой. Колючей коричневой бечевкой к ней была привязана шариковая ручка. Когда я увидел эту конструкцию, то чуть не расхохотался, правда, открыв, понял, что смеяться было рано: в журнал требовалось записывать абсолютно всё - не только название страницы, как я предполагал, а полную ссылку. Каждый щелчок подлежал тщательной фиксации на бумаге. Шедевр бюрократии. Впрочем, потакать этому бреду я всё равно не собирался.