Создатель ангелов
Шрифт:
Голос Марты Боллен вывел ее из задумчивости.
— А как они осваивают языки? — спросила продавщица. — Розетта Байер говорила, что они уже знают и голландский. Она слышала, как они поют по-голландски.
— Петь еще не значит говорить, Марта. Не надо верить всему, что болтают люди. Мальчики просто повторяют за мной.
Шарлотта сознательно перевирала. Она и раньше чувствовала зависть и недоверчивость, как только заговаривала об исключительных языковых способностях мальчиков. Некоторые считали, что она просто хотела похвастаться своими
— Но ведь они все-таки очень смышленые ребятки, правда?
— Все в отца.
— Ну и слава Богу, — добавила Марта вполголоса. — Не хотелось бы верить, что они унаследуют только его внешность. А как, кстати, поживает герр доктор?
— Занят, очень занят. Все считают, что он творит чудеса.
— Так ведь так оно и есть. На прошлой неделе он избавил Фредди Махона от его вечной подагры. Пять уколов — и готово. Доктор сказал, что в Германии этой штукой уже давно лечатся. Знаете что, фрау Манхаут? Медицина в Бельгии еще в пеленках. Жаль, что доктор не приехал к нам раньше. Может быть, он смог бы вылечить нашего Михаила.
— Не вспоминай об этом, Марта. Прошлого не воротишь. Сколько с меня?
Марта бросила взгляд на кассовый чек, чтобы проверить, все ли она посчитала, и сказала:
— Все вместе — девятьсот двадцать франков.
Фрау Манхаут взяла кошелек, вынула купюру в тысячу франков и вложила ее в пухлую руку продавщицы. Спрятав сдачу, она повернулась и вышла, покатив за собой сумку на колесиках.
Когда она была у двери, Марта крикнула ей:
— Передавайте привет герру доктору.
Шарлотта закрыла дверь и перешла улицу. Пластмассовые колесики сумки гремели по булыжной мостовой и привлекли внимание трех мальчиков на площади, которые стали махать фрау Манхаут. Она узнала Фрица Мейкерса, Роберта Шевалье и глухого Гюнтера Вебера, которому она несколько лет назад давала раз в неделю уроки дикции, потому что его родители не могли оплачивать логопеда. Результат она не посчитала удовлетворительным, но он все-таки научился кое-как объясняться и, похоже, достиг больших успехов, с тех пор как в прошлом году стал ездить на занятия в специальную школу в Льеж.
Она помахала ребятам в ответ и пошла дальше, подгоняемая часами на церковной башне, которые начали бить шесть. Между тем прошло уже больше двух дней с тех пор, как она видела детей. Как всегда, женщина все выходные провела у телефона в надежде, что доктор Хоппе позвонит, если ему придется отлучиться на срочный вызов, и тогда она могла бы посидеть с детьми. Но ни с кем в деревне не произошло ничего серьезного — а она, к своему стыду, почти желала этого, — так что ее ожидания оказались напрасными, и она все больше волновалась о мальчиках.
Но и в это утро ей так и не удалось их увидеть. Доктор сказал, что им намного лучше, но они еще спят. Он не хотел поднимать их, пока они сами не проснутся, поэтому она только немного прибралась в доме, внимательно прислушиваясь, не раздадутся ли голоса Михаила, Гавриила или Рафаила. Когда она уходила домой,
Когда она позвонила у ворот, отзвук последнего, шестого, удара колокола таял над крышами Вольфхайма. Сквозь решетку ограды она с надеждой всматривалась в окна, надеясь увидеть, как доктор Хоппе смотрит из окошка, с кем-нибудь из мальчиков на руках. Но ей так и не удалось ничего увидеть.
Фрау Манхаут успела привязаться к детям, а они — к ней. Правда, она до сих пор чувствовала, будто они втроем окружили себя стеной, но ей начинало казаться, что в этой стене уже стали появляться пробоины. Выражение их лиц явно менялось, когда она приходила и уходила. Тот, кто не видел их раньше, эту разницу, возможно, и не заметил бы, но она знала, на какие мелочи надо было обращать внимание: складка в углу рта, выражение глаз, движение руки.
— Фрау Манхаут остается, — так ей сказал Михаил, когда она уходила в прошлый раз, как будто он почувствовал, что они не увидятся дольше обычного.
«Фау анаут атаетя» — так это прозвучало.
Между тем мальчики узнавали об окружающем мире все больше. По оценкам фрау Манхаут, они опережали свой возраст примерно на полгода. Дети понимали почти все, что она говорила, и могли строить простые фразы на немецком и французском. Они также составляли деревянные пазлы, которые предназначались для детей полутора лет, и легко перечисляли то, что запомнили из детских книжек и комиксов.
Но физически мальчики заметно отставали. Они еще не ходили, и у них были проблемы с мелкой моторикой. Это становилось заметно, когда они начинали сами есть или пробовали что-нибудь взять. Фрау Манхаут казалось, что это происходит из-за того, что она должна делить свое время между тремя мальчиками, а каждому в отдельности доставалось слишком мало внимания. «У меня только две руки!» — часто восклицала она.
Кроме того, она подозревала, что сам доктор вряд ли занимается с детьми, когда она уходит. Он запихивал их в детские стульчики или в манеж и не обращал на них внимания, кроме тех случаев, когда обследовал.
— А герр доктор дома? — вдруг раздался мальчишеский голос.
Фрау Манхаут вздрогнула. Доктор все еще не появлялся, и мальчишки с деревенской площади подошли к ней. Роберт Шевалье заговорил с ней еще издалека.
— Он дома, сейчас выйдет, — ответила она, как только мальчики подошли поближе.
— Как поживают братья Хоппе? — спросил Длинный Мейкерс.
— Очень хорошо. А как ты? Я вижу, ты все растешь. Еще немножко, и будешь выше меня.
— Герр доктор говорит, что я точно буду два метра ростом, — не без гордости ответил мальчик. — Доктор недавно измерял мои хрящи.
— Отеф чафто да-ает ему-у подфопники! — заметил Гюнтер Вебер. — Поэ-эфому он та-акой длинный!
— А тебе — редко!
— Не ссорьтесь, мальчики.