Созвездие гончих псов

Лавров Борис

Отдых продолжался, и мы хотели успеть сделать как можно больше, пока еще есть такая возможность.

III.

Довольно любопытное — точнее, любопытным оно мне показалось только тогда, а на самом деле, как оказалось впоследствии, оно было знаковым — так вот, довольно любопытное событие произошло к концу второй недели. Мы все трое сидели на веранде одного из местных домиков, стоящего на самой границе города. Дальше шла только ровная земляная дорога, а метров через тридцать начиналась полоса австралийского леса. Дом этот принадлежал милой старушке по имени Джудит и ее мужу, имени которого я сейчас и не вспомню — скажу только, что старик был не в пример

вспыльчивей своей жены, которую безумно любил. Старушка давно разменяла седьмой десяток, уверенно шла к семи с половиной, и любимым, если не единственным, увлечением в ее жизни были кролики. Да-да, те самые, которых так старательно приманивали и кормили жители городка. Она могла часами держать какого-нибудь пушистого зверька на руках, гладить его, шептать различные ласковые слова, пока тот сыто млел. Мы несколько раз ходили к ней — она всегда угощала нас лимонадом, сажала на веранду, и мы тоже гладили пушистых кроликов. Сюда они шли намного охотнее, чем в остальной город — а это значит, что в любое время, даже ночью, вокруг дома пожилой четы сновало по меньшей мере пять десятков кроликов.

В тот раз их, если мне не изменяет память, было даже больше. На веранду было выставлено четыре кресла — для нас и для мужа доброй Джудит. Сама она сегодня предпочла полежать в доме — сказала, что у нее побаливает голова. Мы пили лимонад, о чем-то болтали и гладили кроликов — я обычно, Айлин немножко робко, а Падди делал это так, будто бы вычесывал им блох или вшей. Старик сидел рядом, чинил какой-то ящик и время от времени вставлял реплики в наш разговор. Он был, в общем-то, неплохой, этот старик… Просто излишне импульсивный.

Кролики толпились у наших ног, стараясь поскорее взобраться повыше в надежде, что там им перепадет что-то съестное (ну, или хотя бы их погладят). Понятия о том, что такое очередь, у них не было совершенно, и временами казалось, что зверьки просто проходят огромной пушистой лавиной без конца и без начала через наши руки, совершая своеобразный круговорот. Только, разве что, из-под рук Падди они выходили взъерошенными и обалдевшими. Зверьки мне нравились и не нравились одновременно. Нравились — потому что пушистый и доверчивый кролик вряд ли может кому-то не понравиться. А не нравились — потому что уж очень тупыми на поверку оказывались милые зверьки. Да и их количество временами просто утомляло — в самом деле, сколько же можно-то? Между тем, других австралийских животных я пока видел всего раз, если не считать рыб, жуков и вечно галдящих попугаев — это были кенгуру, которых я заметил из окна автобуса, когда ехал в Мельбурн. Поэтому я сильно обрадовался и оживился, когда между деревьями на краю леса, который был отсюда виден, как вы понимаете, прекрасно, показалась рыжая собачья морда.

Судя по всему, это был еще подросток, вчерашний щенок. Однако настороженная, затаенная поза и блестящие азартом охоты глаза сомнений не оставляли — это был опасный и уверенный в себе хищник. Об этот говорило также и то, что ни один из кроликов, которыми кишела также и окраина леса, не заметил его появления — хотя на мой взгляд, сделать это было непросто. Это еще раз подтвердило мои мысли о кроликах как о крайне недалеких существах.

Я уже хотел обратить внимание друзей на появившегося динго, когда тот внезапно сделал это сам. Внезапно распрямившись, он стрелой кинулся на какого-то невезучего, одному ему понятным способом выбранного кролика. Тот коротко вскрикнул и свалился мертвой тушкой (Айлин, увидев это, вскрикнула), а динго схватил его в зубы и попытался удрать с ним в чащу.

Но не тут-то было.

Внезапно оказалось, что лапы его спутаны какой-то сетью. Старик привстал на своем кресле и удовлетворенно хмыкнул:

— Попался-таки, стервец. Уже десятый день режет наших кроликов. Ну, наконец-то я тебя прикончу.

Он встал и развернулся к дверному проему. Я окликнул его:

— Вы куда?

— Понятно куда. За ружьем — еще раз хмыкнул хозяин дома.

— Вы что, хотите застрелить его? — удивился я.

— А что еще — лимонаду ему налить, как вам? — старик недовольно повернулся ко мне. — Он же жрет наших кроликов.

— Всех не съест, — буркнул Падди, соглашаясь со мной, а я добавил:

— Их тут все равно пруд пруди. Десятком больше, десятком меньше — какая разница?

— А такая. — Старик мало что мог возразить, но спорил — больше из упрямства. — Он наших кроликов режет, а нам на это смотреть и любоваться?

— Кролики не ваши. — внезапно ввернула Айлин, внимательно рассматривая сквозь линзы очков отчаянно бьющегося динго.

— Наши, не наши — я его просто пристрелю и все. — Ворчливо сказал старик.

— Он — хищник. Ему тоже нужно есть. Вы и сами не прочь приготовить парочку этих кроликов на воскресный ужин! — рассердившись, вскочил я. На лице старика отразились первые сомнения, и я, обрадованный успехом, продолжал. — И к тому же, если хищники не будут поедать травоядных — те сожрут все растения в округе, не сейчас, так через пару десятков лет.

— Совершенно верно. — Поддержала меня Айлин. — Хищники являются важной частью экосистемы, и если исключить их из пищевой цепочки, может случиться непоправимое.

Старик колебался. На его лице ясно была написана внутренняя борьба между желанием застрелить ненавистную собаку, режущую его кроликов, и уважением и мистическим страхом, которые он испытывал перед серьезными научными словами. Айлин знала, что нужно говорить.

Решающей каплей стал донесшийся из дома голос Джудит:

— Да отпусти ты эту собаку, не огорчай детей! И веди себя потише, от ваших криков моя мигрень точно не пройдет.

— Как скажешь, милая. — Старик махнул рукой, устало опускаясь в кресло и снова берясь за свою работу. — Только учти, — обратился он уже ко мне, — освобождать его из сетки я не намерен — еще тяпнет, мне мои руки нужны. А с сеткой он все равно не жилец — какая тут охота? Так что лучше все-таки было бы его…

— Нет. — Прервал я старика. — Я сам пойду и освобожу его.

Динго тем временем застыл, словно прислушиваясь к нашему разговору. Даже странно было наблюдать, как он смотрит на нас — внимательно, в упор.

Я осторожно встал и пошел навстречу к псу, стараясь не делать резких движений. Падди и Айлин сзади напряглись, но я дал им знак не двигаться с места. Я чувствовал себя сапером, идущим обезвреживать бомбу.

— Спокойно… Хороший пес… — бормотал я, приближаясь к динго. Тот замер, не рычал и не рвался. Подойдя поближе, я снова ощутил на себе его взгляд — тревожный, настороженный, и в то же время — будто бы изучающий. И… Разумный? Мне показалось, что в блеске собачьих глаз я разглядел ответ на свои фразы — мол, не бойся, я понимаю, зачем ты пришел, и я не укушу. Сними с меня эту сеть — и я убегу в лес.

Я осторожно взялся за край сети. Айлин и Падди за спиной перестали дышать. А этот динго действительно все понимал — он послушно шевелил лапами, переступая с одной на другую и помогая мне распутать держащие его оковы. Тушку убитого им кролика он отложил вбок, чтобы не мешала.

Наконец, сеть была снята. Я распрямился и отбросил ее в сторону, на дорогу. Пса я не боялся совершенно. Тот же, исполненный собственного достоинства, благодарно кивнул мне на прощание, подхватил кролика и, вильнув бедрами, в несколько секунд скрылся в чаще леса.