Созвездие Ворона
Шрифт:
— Мэттью сейчас на перепутье, в его возрасте типично увлечение темной стороной…
Никита кивнул, не зная, что сказать. Вот попал в компанию! Путешествие в Шотландию превратилось в вояж по стране сказок. Вместо точных сведений о предках Захаржевских он обогатился набором бессмысленных суеверий, которые несомненно порадовали бы ученого, изучающего влияние фольклора на современное общество или что-нибудь в этом роде. Никите пришел на память профессор Делох, с которым ему довелось повстречаться случайно в Лондоне.
Этот чудак, вероятно, заинтересовался бы приключениями Захаржевского!
По дороге они разминулись с серым «лендровером», направлявшимся в сторону деревни. Хэмиш проводил машину взглядом и заметил, что таких ни у кого здесь нет.
Никита забеспокоился. Хэмиш заметил это и покачал головой.
— Не волнуйтесь, все под контролем!
Через двадцать минут повстречавшаяся им машина уже пробиралась по деревенским улицам. Человек, сидевший за рулем, был собственной персоной детектив Родерик Бревер. С ним был один из агентов его конторы. На всякий случай. Бревер предпочитал подстраховаться. Однако в данном случае предосторожность оказалась излишней. Анна Давыдовна, дом которой он отыскал по подсказке одного из жителей, выслушала его молча и отвела за деревню. В машину сесть не захотела, несмотря на возраст, она казалась полной сил. Бревер зашагал вслед за ней. Обыватели почтительно здоровались со старухой и кланялись приезжему детективу. Было видно, что матушка Анна пользовалась здесь большим уважением, которое распространялось и на ее гостей. За деревней она свернула к морю. Кладбище было расположено на холме, овеваемом всеми ветрами. Не одно столетие оно служило последним прибежищем тем, кто жил по соседству. Среди старых могил, как подметил внимательный Бревер, было больше женских, нежели мужских. Мужчины тогда по большей части гибли в море, а море редко возвращает тела. «Отец твой спит на дне морском, кораллом стали кости в нем…»
«Шоэйн-Александр Лерман. Покойся с миром».
Простой деревянный крест и одинокий венок.
«Что ж, — Бревер покачал головой, — большего усопший был вряд ли достоин».
Детектив сделал несколько снимков, спросив предварительно разрешения у старухи. Исключительно из уважения. Анна Давыдовна кивнула. Бревер защелкал камерой и, задав еще несколько незначительных вопросов, пошел назад, к ожидавшему его у холма агенту. По пути обернулся. Анна Давыдовна деловито поправляла увядший венок. Казалось, у нее здесь есть еще какие-то дела, и она только ждет, когда гость удалится.
Бревер поежился — то ли от этой картины, то ли от ветра.
— Узнали что-нибудь? — поинтересовался агент.
— Все узнал! — сказал Бревер. — Поехали!
В его распоряжении, помимо снимков, была кассета с записью рассказа Анны Давыдовны об обстоятельствах смерти ее племянника Александра Лермана, его последних часах и его признании, которое расставило все точки над «i». Бревер, прокрутив запись, подивился еще раз старухе. После всего, что учинил этот человек, она готова была ухаживать за его могилой.
— Я его простила, а дальше пусть судят другие… — закончила она свой рассказ.
— Другие! Странные люди эти русские! — заметил Бревер.
— Русские? — теперь агент вел машину. — Я был уверен, что старушенция — коренная шотландка.
Бревер кивнул.
— Я бы тоже так подумал, если бы не располагал точными данными. Или плохо мы знаем шотландцев, или она прекрасно адаптировалась…
Он вытащил блокнот и принялся заполнять страницы, добавляя к собранной информации свои наблюдения, которые, как ему показалось, могли быть интересны его нанимателям.
Господин Берч сдержал обещание и отвез Нил-Нила в академию ФБР в Куантико.
Захаржевская до последнего момента сомневалась, стоит ли отпускать мальчика в далекое путешествие, пусть даже в компании директора Федерального бюро. Но Том вызвался сопровождать Нил-Нила в качестве телохранителя. Кроме того, сейчас, когда окончательно установлены личности покушавшихся на него, на леди Морвен, и выкравших Таниного родного братца, и доподлинно известно, что все они, включая идейного вдохновителя Александра Лермана, мертвы, опасаться было нечего. Захаржевская вместе с Нилом внимательно изучили отчет Бревера. То, что главой заговора оказался ее родственник, престарелый гомосексуалист, делало историю особенно неприятной. С другой стороны, все хорошо, что хорошо кончается, и сейчас она могла позволить себе взглянуть на всю историю с юмором.
— Подумать только, этот полудохлый педик вообразил себя звездой преступного мира. Просто Аль Капоне…
Вторым сюрпризом, и очень приятным, было известие о том, что в шотландской деревушке, вдали от суетного света вообще и от России в частности, обретается Анна Давыдовна. Это известие поразило Татьяну.
«Ты жива еще, моя старушка, жив и я. Привет тебе, привет!»
— Очень кстати! — пробормотала она про себя.
Если правда все, о чем говорила когда-то мать, то Анна Давыдовна должна помочь ей справиться с Вадимом Ахметовичем. Или же… Или же ей никто уже не поможет. Роль Анны Давыдовны в истории с Лерманом оставалась туманной, но, судя по докладу Бревера, он ей поверил. А Захаржевская, в свою очередь, поверила Бреверу.
Пригласить ее, пригласить сюда. Как докладывал Бревер, успевший в деревне побеседовать кое с кем, Анна Давыдовна была практикующей колдуньей. Какими судьбами старуха оказалась в Шотландии, Татьяна надеялась выяснить при встрече. Сейчас это было не особенно важно. Приглашение было направлено в Шотландию, Захаржевская лично написала письмо, понадеявшись, что старуха не станет артачиться. Письмо получилось немного более эмоциональным, чем ей хотелось, но она не стала переписывать. Конверт, запечатанный ее личной печатью, был вручен Джонатану Уоллеру, который должен был исполнить роль курьера. Помимо конверта ему был вручен чек с приличной суммой и просьба-приказ без Анны Давыдовны или, по крайней мере, без ответного письма не возвращаться. Секретарь отбыл, в его услугах сейчас необходимости не испытывали.
Нил и Татьяна наслаждались одиночеством. Сейчас в Занаду не осталось гостей, которые требовали бы внимания. Нил-Нил знакомился с владениями мистера Берча. Дубойс отправился хозяйничать в Ред-Роке, Делох вернулся в Лондон. Делами иллюминатов теперь занимались Джо Цорес и Ирэн. Вопрос с Павлом, ее первым мужем, решался положительно. Правда, процесс этот должен был занять немало времени. Механизм, в свое время сломавший жизнь Павла, превративший его из нормального человека и по-американски верного семьянина в растратчика и презренного соблазнителя малолетних, теперь был запущен в обратную сторону. Несмотря на то, что все складывалось удачно, у Нила не исчезало ощущение, что его жену что-то тревожит.
— С тобой все в порядке, милая? — спросил он.
— Я тебя умоляю, — сказала Татьяна. — Совсем обамериканился. Если что меня и раздражает в американцах, так это неизменное: «ты в порядке»? Вопрос всегда один и тот же, независимо от обстоятельств. Даже если речь идет о глобальной катастрофе.
— А у нас так далеко все зашло?
Она засмеялась.
— Царевна-несмеяна капитулировала! — констатировал Баренцев. — Итак, что же вас печалило?..
— Бее прошло! — заверила она его и закивала в такт донесшейся из коридора музыке. — Вот этого мне и не хватало!