Созвездие жадных псов
Шрифт:
Наверное, мы опять попали в зону смены погоды, потому что сон свалил меня мгновенно. Посередине ночи я проснулась и услышала звуки музыки. Плохо понимая, что происходит, машинально выглянула в окно. Перед глазами предстала дивная картина. На площадке возле гаража горит костер.
Рядом заливаются соловьями «Бильбо», а вокруг огня скачут полуголые, перемазанные с ног до головы подростки, штук двадцать, не меньше. Вместе с ними носится мужик, одетый только в семейные трусы, у всех в руках длинные палки и какие-то тряпки. Я отступила в глубь комнаты и глянула на часы – полчетвертого. Не может быть, просто мне снится сон. На полянке никого нет, «Бильбо» уехали, наверное, еще в полночь!
С этими мыслями я рухнула вновь в кровать. Солнце разбудило меня в полдевятого. Выйдя в гостиную, я увидела на разложенном диване двух гитаристов, между которыми устроилась Ада. На софе в Кирюшкиной комнате нашелся барабанщик, а на раскладушке мирно сопел клавишник. Кирюшка и Лизавета тоже не собирались вставать. Но самая восхитительная картина меня ожидала на веранде.
На диване громко храпел Гарик. На нем устроились Клаус, Семирамида и Пингва. Очевидно, благодарные за эксклюзивную кормежку кошки решили обогревать своего благодетеля. На полу, словно верные собаки, мирно почивали Рома и Леня. Парни постелили матрацы, наверное, найденные на чердаке. Рядом с ними развалились Рамик и Рейчел.
На столе было полным-полно пустых чашек и тарелок, костюм Гарика, перепачканный чем-то черным, валялся в углу.
Я помылась, выпила кофе, но никто из спящих даже не пошевелился. Ну, хороша охрана, хозяина можно убивать, они даже не вздрогнут. Но стоило мне взяться за входную дверь, как Рома моментально сел.
– А, это вы, Евлампия Андреевна.
– Тише, разбудишь народ, спи давай, я на работу поехала.
На лужайке возле гаража чернел след от костра. Тут и там валялись картофельные очистки. Значит, это был не сон. Они и впрямь жгли тут костер и скакали вокруг огня, словно дикие папуасы…
– Жалко, вы спать рано пошли, – сказал, приблизившись неслышным шагом, Рома, – я никогда Игоря Серафимовича таким веселым не видел. Сначала песни пели, потом картошечку пекли, ну чисто пионерский лагерь, здорово. Около шести спать легли. А Игорь Серафимович…
– Что?
– Телефон у него зазвонил уж под утро, он его выключил, а там заклинило вроде, звенит и звенит, ну он его, – Рома рассмеялся, – как зашвырнет в костер! Со всего размаху, гуд бай, «Сименс»! Вон, видите?
Я перевела взгляд на пепелище и заметила в центре выжженного круга крохотный оплавленный кусок пластмассы – все, что осталось от мобильника.
Глава 20
Валентина Николаевна Столярова оказалась очень активной, веселой и приветливой дамой.
– Садитесь, садитесь, – улыбалась она, – кто вас интересует?
– Славин Вячеслав Сергеевич, поступил в 1956 году с золотой медалью на экономический факультет…
– Сейчас, сейчас, – пробормотала Столярова, – обязательно найдем, у нас, архивных девушек, ничего не пропадает, ага, вот оно, смотрите. Здесь все: анкета, фотографии, копия аттестата.
Я принялась разглядывать бумаги.
Славин Вячеслав Сергеевич, 1940 года рождения. Мать – Анна Ивановна Коломийцева, отец – Славин Сергей Иванович, погиб в 1943 году в боях за Курск. Окончил школу № 8 в городе Мартынове и там же получил золотую медаль.
– Странно как! – воскликнула я, разглядывая копию потертого аттестата.
– Что-то не так? – кинулась мне на помощь Валентина Николаевна.
– Нет, нет, все в порядке, – поспешила я успокоить приветливую даму, – не знаете, где такой город Мартынов?
– Вы в библиотеку загляните, там на открытом доступе атлас есть, – охотно посоветовала Столярова.
Мартынов нашелся не сразу. Сначала я безрезультатно шарила глазами по строчкам. Наконец мелькнуло нужное название. Ничего себе! Возле Новосибирска!
На следующий день, около четырех часов вечера, я спускалась по трапу в аэропорту Новосибирска. Прямого рейса до Мартынова не было, и мне предстояло ехать на местном поезде.
Вчера я уговорила Ребекку пожить у меня несколько деньков.
– Пойми, разгадка явно в этом Мартынове, туда просто необходимо съездить!
– Ладно, – согласилась Бекки, – только ненадолго, я скажу маме, что у меня три съемочных дня в Санкт-Петербурге. Иначе вопросами замучает: как, куда, зачем?..
В Мартынове я очутилась около десяти и еле-еле отыскала гостиницу, отчего-то носившую название «Золотой купол». Номер мне достался прегадостный. Узкий и длинный, словно кусок коридора, куда по недоразумению впихнули кровать, шкаф и тумбочку. Туалет с ванной, естественно, отсутствовали, но мне было наплевать на бытовые условия, я не собиралась сидеть день-деньской в номере.
Утром, проглотив омерзительный кофе, я поехала в школу № 8. На дворе конец июня, дети отдыхают, но педагоги небось на месте…
Расчет оказался верен. В директорском кабинете сидел за столом довольно приятный молодой мужчина, назвавшийся Антоном Петровичем.
Услыхав, что к нему прибыла корреспондентка «Учительской газеты», Антон Петрович стал приторно любезным.
– Вы ведете летопись школы?
– А как же, обязательно.
– И медалистов помните?
– Естественно, – заверил директор, – в актовом зале на стене огромный стенд «Наша слава», хотите посмотреть?
Не чуя под собой ног, я взлетела по серым, вытертым ступенькам и увидела стену, заклеенную фотографиями.
– Нашему учебному заведению, – зажурчал за спиной Антон Петрович, – в этом году исполняется семьдесят лет. Школа одна из старейших в России, с богатыми традициями. Даже во время Великой Отечественной войны ни на минуту не прекращалась учеба, в классах сидело по пятьдесят детей, прибавились эвакуированные школьники…
Он зудел и зудел, словно жирная осенняя муха, но я уже не слышала занудных рассказов директора. Со стенда на меня смотрела фотография молодого Славина, точь-в-точь такая, как в университетском деле. Только подпись под ней почему-то гласила: «Вячеслав Юрьевич Рожков».