Созвездие жадных псов
Шрифт:
– Почему? – бестактно поинтересовалась я.
Зоя Родионовна печально усмехнулась:
– Не сошлись характерами. Лучше не сказать. Понимаете, Витя – очень спокойный, даже апатичный; я – быстрая. Он – тихий, я – шумная. В выходные муж укладывался на диване с книгой – и все, его нет. Спрашиваешь о чем-нибудь, молчит. Я ему: «Витя, Витя…» Он наконец глаза оторвет от страницы: «Ты меня зовешь, заинька?» Сначала меня это умиляло. Потом стало раздражать. Еще он абсолютно доволен своей судьбой. Провел уроки, и все, в шестнадцать часов уже дома и снова на диванчик с какой-нибудь
И чего, спрашивается, меня ждал? Мог бы и супчик приготовить, я-то больше занята. И потом… Знаете, времена тяжелые, все где-то подрабатывают… Я, например, в трех местах кручусь, чтобы на отдых насобирать. А Витя! Получал около тысячи рублей, и все. Хотя репутация у него была отличная, про то, что он бывший уголовник, все давным-давно забыли, мог репетиторством заниматься, хорошо оплачиваемый труд. Но нет, предпочитал сидеть на моей шее…
– Вы разделили квартиру?
– Нет, – ответила Зоя. – Витя очень порядочный человек, просто до болезненности. Жилплощадь ведь была моей до брака, и муж просто ушел.
– Куда?
– Он снял комнату в Подмосковье, в Гнилове, это близко, возле Митина. Улица Октябрьская, дом девять, хозяйку зовут Галина, вернее, баба Галя, она очень пожилая.
– Где Славин сейчас работает?
– А все там же, в кулинарном училище на Обнинской.
Она замолчала, потом неожиданно с жаром произнесла:
– Вы делаете большую ошибку.
Я вздернула брови:
– Да? И какую?
– Витя не способен на преступление.
Я хмыкнула.
– Та давняя история – случайность, – настаивала Зоя. – Поверьте, я хорошо знаю мужа, он не мог никого убить, он слишком мягкий, податливый, бесхарактерный, если хотите. Кто-то попросит, а Виктор бежит и делает.
Я тяжело вздохнула. Интересно, кто попросил его расстрелять Вячеслава Сергеевича Славина? Или сам догадался?
Глава 24
На Киевском рынке я затарилась под завязку. Натолкала в сумку столько всего, что, когда вышла в Переделкине, хлипкие ручки не выдержали и оборвались.
Торба шлепнулась на грязный асфальт, и сочные нектарины вперемешку с черешней покатились в разные стороны.
Отчаянно чертыхаясь, я собрала фрукты и осмотрелась. Делать нечего, придется брать левака. Но небольшая площадь, где всегда толкутся шоферы в ожидании заработка, была пуста. Мне, как всегда, везло. Только в тени раскидистого дерева уютно устроилась крохотная машина «Ока». Подойдя поближе, я заметила на заднем стекле кучу знаков: «Осторожно, за рулем инвалид», потом изображение чайника, пускающего пар, небольшой плакатик со словами «Еду, как умею» и огромную надпись, буквально через все стекло: «Аккуратно, шофер – слепой».
В полном изумлении я уставилась на последнее сообщение. Как это слепой? Тут дверцы «Оки» распахнулись, и на свет божий выглянули два старика. Один, в круглых бифокальных очках, сидевший на водительском месте, зычно крикнул:
– Эй, детка, такси ищешь?
– Тебе куда, внучка? – гаркнул второй.
– В Алябьево, – робко проблеяла я.
– Двадцать рублей, – сообщил шофер, – лезь скорей, никого, кроме нас, не будет. Молодежь от жары попряталась.
Прижимая к груди сумку, я подошла к «Оке» вплотную. С близкого расстояния старички выглядели еще хуже: древние, как египетские мумии.
– Давай, залазь! – орал тот, что сидел на пассажирском месте.
– Пашка, не визжи, – гаркнул шофер, – она молодая, хорошо слышит!
– Ой, прости, – почти нормальным голосом ответил первый, – сам-то я туговат на ухо, вот и громыхаю. Садись, внучка.
– Ты, Пашка, видать, совсем от жары умом тронулся, – заголосил водитель, – чтобы ей сесть, ты должен вылезти и девку впустить, у нас только две двери!
– Твоя правда, – вздохнул туговатый на ухо дедушка и начал выкарабкиваться наружу.
Я с опаской смотрела, как он выбирается из «Оки». Наконец процесс завершился.
– Гришка, – заорал дедок, становясь на ноги, – откидывай сиденье; полезай, девка!
Понимая, что опять стала жертвой обстоятельств, я покорно принялась ввинчиваться в салон «Оки», сравнимый по размерам со спичечным коробком. По-хорошему, надо было отказаться от услуг «таксистов» и, прижимая к груди тяжелую сумку, отправиться пешком. Но язык не повернулся сообщить об этом решении дедулькам. Они уже приложили столько усилий, чтобы заполучить вожделенного клиента.
Внутри крохотного автомобильчика стояла удушающая жара и крепко пахло смесью пота и дешевого курева. Очевидно, старички не слишком утомляли себя банными процедурами.
– Устроилась? – завопил Павел.
– Да, – пискнула я.
Честно говоря, сидеть было страшно неудобно. Непонятно, на кого рассчитывали конструкторы, создавая автомобильчик таких размеров. Даже мои сорок восемь килограммов и весьма короткие ноги с трудом уместились на заднем сиденье. Колени задрались почти до ушей, и для сумки уже не осталось места.
– Гришка, заводи, – велел пассажир.
Григорий включил мотор, раздалось бодрое тарахтение.
– Налево верти! – кричал Павел. – Сегодня у церкви встали, влево, так, теперича прямо, вправо давай, поворот начался!
Я сидела тихо, как застигнутая за поеданием сыра мышь. «Ока» летела вперед, бодро гремя всеми частями. Было полное ощущение, что задницей сейчас заденешь асфальт. Дорога от станции идет под горку. Серая лента изгибается во все стороны. Этакий подмосковный серпантин. Навстречу неслись грузовики и легковушки.
– Правей прижмись, – велел Павел, – а то на встречную выезжать начал!
Григорий послушно повернул руль.
– Ты повороты считаешь? – продолжал орать Павел.
– Не боись, – громовым тоном рявкнул Григорий, лихо закладывая вираж, – это четвертый левый!
– Зачем считать повороты? – удивилась я.
– Тут пять раз направо, шесть налево, – ответил Григорий.
– Ну и что?
– Так Гришка слепой, – спокойно пояснил Павел, – едет и отсчитывает, чтобы не промахнуться…