Спальни имеют окна

Гарднер Эрл Стенли

Читая газеты, я понял, что повис над пропастью и вот-вот сорвусь.

Я вспомнил, как очень давно я был на экскурсии в тюрьме и мне показали камеру, в которой совершались казни: квадратный капкан виселицы, какой-то механизм, который на первый взгляд неотличим от пола, – это тяжелая крышка люка, которая при легком нажатии кнопки со зловещим грохотом падает вниз. Этот оглушительный грохот, до ужаса знакомый тем, кто когда-либо присутствовал при казни, сопровождается отвратительным треском костей, когда повешенный падает вниз,

раскручивая до конца веревку, а петля, затянутая палачом на его шее, выламывает шейные позвонки так, что шея становится длинной, как рука, и веревка впивается в дрожащую плоть.

Я почти физически ощущал, как стою на шатком помосте, а палач натягивает мне на голову черный мешок и затягивает петлю на шее.

Я вышел из дома и направился к автостоянке, где наше агентство арендует небольшую площадку для двух машин. Хотел кое-что проверить.

Наша машина номер два, та самая, в которой я ехал, когда кончился бензин, та самая, которую я бросил на дороге, когда украл другой автомобиль, стояла на своем обычном месте.

Я включил зажигание и проверил, есть ли бензин в баке. Бак был полон. Дежурный не знал, когда машину поставили на стоянку. Это было ночью. Когда он пришел, автомобиль уже стоял.

Я не стал задавать больше вопросов.

Я вошел в контору с утренней газетой под мышкой, стараясь казаться беспечным.

Элси Бранд, моя секретарша, оторвалась от печатания и улыбнулась мне.

– Как провел уик-энд? – спросила она.

– Прекрасно, – ответил я.

– У тебя очень бодрый вид.

– Чувствую себя превосходно, – заверил я. – А ты выглядишь как кинозвезда. Берта у себя?

Она кивнула.

– Она просила зайти.

– Если меня будут спрашивать, я у Берты.

Я вошел в Бертин кабинет.

Берта стрельнула в мою сторону своими маленькими глазками, повернулась на вращающемся стуле. Стул скрипнул в знак протеста.

– Закрой дверь, дружок.

Я закрыл.

– Ну, как у нас дела? Что ты сделал для того, чтобы сократить восемьдесят тысяч на сумму гонорара?

– Как насчет сумки?

– Видит бог, – сказала она, – с сумкой не было проблем.

Стоит только сказать Берте, что нужно сделать, и она тут же сделает.

– Где сумка? – спросил я.

Она отодвинулась вместе со стулом и вытащила сумку из-под стола.

– Как тебе удалось добыть ее?

– Я пошла к Стэнвику Карлтону и сказала, что хочу написать статью о случившемся, что я не считаю полицейскую версию верной; что, возможно, все было подстроено специально для того, чтобы скрыть нечто более серьезное.

– Что, например?

– Господи, я ему не сказала что. Так, общие рассуждения, но в блестящей упаковке. Бедный малый был убит горем. Я позволила ему поплакать у себя на плече, а потом влила в него спиртное, чтобы привести его немножечко в чувство. Я сказала, что мне нужна сумка. Он отдал ее и поцеловал

меня. Представляешь, дружок, этот сукин сын меня поцеловал!

– Но зато у тебя есть сумка, – попытался я утешить ее.

Берта вытерла рот тыльной стороной ладони и сказала:

– Ты прав, черт возьми! У меня есть сумка.

Я внимательно осмотрел сумку.

– Ты не знаешь, в ней кто-нибудь рылся с тех пор, как…

– Откуда мне знать, черт возьми! Ты же знаешь полицию! Я спросила у Стэнвика Карлтона, заглядывал ли он в сумку, но он сказал – нет, он не может этого вынести.

Я открыл сумку и увидел, что пули там не было.

– Конечно, они вынули пулю, – сказал я. – Посмотри, что ты думаешь об этом, Берта?

– О чем? Об этой растреклятой сумке?

– У нас осталось совсем мало времени, и надо успеть кое-что выяснить. Например, почему стреляли в сумку?

– Потому, – сказала Берта, – что человек, стрелявший в женщину, промахнулся, и пуля попала в сумку.

Я начал вынимать из сумки одежду и складывать ее на столе. Я старался сложить каждый предмет одежды так, чтобы пулевые отверстия совпадали, помогая себе при этом ручкой, которую взял с Бертиного стола.

Я вынул из сумки аккуратно сложенную кофту, в которой пулевые отверстия не совпадали со складками.

– Наверное, кто-то разворачивал кофту, а потом сложил заново, – сказал я.

– Наверное, полицейские, – сказала Берта.

– Как аккуратно все сложено, – отметил я.

– Угу.

– Давай попробуем ее развернуть, а потом сложить заново так, чтобы все-таки совместить отверстия.

Несколько раз я складывал кофту и так и эдак, но у меня ничего не получалось.

Заинтересовалась и Берта.

– Как еще можно ее сложить? – спросил я у нее. – Как бы женщина упаковала свои вещи?

– Откуда мне знать, черт возьми, – сказала Берта. – Обычно я запихиваю вещи в чемодан, не складывая. Потом утрамбовываю их собственным весом. Просто сажусь на крышку чемодана и давлю до тех пор, пока он не закроется. Ты ведь знаешь меня, дружок. Я уже вышла из того возраста, когда придают значение вещам. Мне наплевать, как я выгляжу и как я одета.

– Берта, – сказал я, – у нас не очень-то много времени осталось, чтоб распутать это дело.

– Ты уже второй раз говоришь об этом. При чем здесь время? Какое оно имеет отношение к делу, черт возьми?

– Возможно, мне придется уехать на некоторое время.

– Это нужно для работы?

Я кивнул.

– Ты зарабатываешь на хлеб с маслом, тебе и решать, дружок. Когда под ногами валяется восемьдесят тысяч, то просто грех не урвать кусочек…

– Чтобы потом отдать восемьдесят процентов государству налогами, – сказал я.

Я знал, что Берта клюнет. Она затряслась от ярости и начала изрыгать проклятия.

Я уложил все вещи в сумку и направился в свой кабинет, прихватив ее с собой.