Спартак

Лесков Валентин Александрович

После убийства Сертория М. Крассу и П. Цетегу стало известно, что их секретная переписка с мятежным полководцем попала в руки Помпея. Говорили, правда, что последний сжег все письма, найденные в ставке Сертория. Но, перепуганные возможной компрометацией, противники Помпея считали эти разговоры ложью, рассчитанной на введение их в заблуждение. Боясь Помпея, опасаясь его сотоварища Метелла, Красс и Цетег решили от них отделаться так, как сами они отделались от Сертория, — простым ударом кинжала.

С этой целью в Испанию, якобы по делам, был командирован молодой Г. Цетег, сын П. Цетега, с группой верных людей. Возможность покушения на Помпея, человека очень осторожного, им, к их огорчению, не представилась.

Но покушение на Метелла едва не увенчалось успехом. Престарелый полководец был ранен кинжалом Г. Цетега-младщего на пиру. Но в завязавшейся затем свалке соратники все-таки сумели защитить его и спасти. Пришлось Г. Цетегу со своими людьми поспешно бежать из Испании. Вспоминая позже эту историю (Г. Цетег был тогда его противником, участником заговора Каталины), Цицерон бросил по его адресу злобное замечание: «Если кто-нибудь подумает о Гае Цетеге, о его поездке в Испанию и о ранении Квинта Метелла Пия, то ему, конечно, покажется, что тюрьма для того и построена, чтобы Цетег понес в ней кару».

Малоутешительные известия приходили к Крассу и с востока. Л. Лукулл решительно не желал ввязываться в настоящий момент в войну с Тиграном. Тем самым он сохранял руки свободными и мог в любой момент поспешить на помощь своим сторонникам в Италию, чтобы тем самым отнять у него, Красса, возможные лавры победителя Спартака.

Очень не понравилось Крассу также известие о посольстве Митридата к Помпею в Испанию. Понтийский царь, лишенный царства, просил победоносного полководца о покровительстве и третейском суде между ним, Митридатом, и римским сенатом. Всем противникам Помпея это предпочтение, оказанное молодому полководцу, пришлось, естественно, не по вкусу. И они поспешили объявить главу посольства тайным соглядатаем Митридата, хотя сам Помпей признал его послом и обещал сделать все, что окажется в его силах (Цицерон).

Наконец, не слишком радовали и вести из Сицилии. Г. Веррес (он не сомневался уже в предстоящем ему процессе) обнаглел сверх всякой меры. Точно простого смертного, он обобрал сирийского царевича Антиоха, возвращавшегося на родину из Рима. Веррес отнял у него самые красивые вазы, ковшик из самоцветного камня и великолепной работы канделябр, осыпанный драгоценными камнями, посвященный храму Юпитера (его предполагалось поставить там при втором приезде Антиоха в Рим, после завершения ремонта в храме). Это ограбление царя с грубым выдворением его из провинции вызвало шумный скандал… не имевший, однако, для наместника никаких последствий. И год спустя Цицерону пришлось доказывать судьям невозможность, недопустимость подобных поступков. «Знайте, судьи, — восклицал он, — имя ваше и народа римского станет предметом ненависти и проклятия для иноземных народов, если это столь великое его бесчинство останется без наказания. Все будут думать, — в особенности когда слава об алчности и жадности наших сограждан успеет разнестись повсюду, — что в этом поступке виновен не он один, но и те, кто отнесся к нему равнодушно».

Поступая столь бесцеремонно с царями, наместник тем более не стеснялся в обращении с простыми сицилийцами. Он тиранил их с такой яростью, что самые видные лица Сицилии засыпали сенат и виднейших политиков Рима просьбами и мольбами поскорее прислать Г. Верресу преемника, который был уже жребием определен, — претора Кв. Аррия, победителя Крикса, в настоящий момент — противника Спартака.

Красс знал, что провинция ждет Кв. Аррия с величайшим нетерпением (Цицерон). Но среди понесенных поражений и неудач ему вовсе не хотелось расставаться с самым удачливым из своих офицеров. Поэтому в сенате по вопросу об Аррии последние месяцы 72 года шла острая борьба. Красс требовал оставить его в Италии. Помпеянцы настаивали на отправке его в Сицилию. Сами сицилийцы затаив дыхание следили

за этой борьбой. В конце концов Крассу все-таки удалось взять верх. Тем не менее он пережил много неприятных минут и были такие дни, когда он вскрывал очередное послание сената с отвратительным чувством: а вдруг помпеянцы взяли верх и сенат прислал ему приказ уступить Кв. Аррия Сицилии?..

Имея в виду все неблагоприятные моменты и предстоявшее вскоре возвращение Помпея в Италию, Красс стал склоняться к мысли о неизбежности в самом ближайшем времени решительной битвы со Спартаком. П. Консидий, однако, всячески отговаривал его и настаивал на соблюдении максимальной осторожности.

III

Между тем Спартак, закончив реорганизацию, перевооружение и обучение войска, готовился начать решающие боевые операции с целью уничтожения Красса и проникновения в Сицилию. За прошедшие недели его мастера построили несколько десятков разведочных скафов. Каждый из них нес по 50 человек (роль гребцов на таком суденышке исполняют воины). Для экспедиции в Сицилию были оснащены также большие лодки фурийцев. Для предстоящей экспедиции Спартак отобрал лучших бойцов и командиров.

12 сентября, получив последние инструкции, командиры усадили своих людей на суда (общей численностью в 2 тысячи человек), вышли в море и взяли курс на Сицилию. За двое суток они должны были проплыть 440 километров, внезапно напасть на Сиракузы, захватить город, овладеть сиракузскими каменоломнями, освободить заключенных, сформировать новые отряды, вооружить их и начать наступление в глубь острова, в районы наибольшего сосредоточения рабов, подготовленные к восстанию.

А сам Спартак в это время, рассмотрев различные возможности, вновь начал пытаться поймать Красса в одну из своих ловушек, на устройство которых он был большой мастер…

Наконец римский полководец не устоял против очередного приятного известия. По словам разведчиков, от главных сил повстанцев из-за разногласий вновь отошли 10 тысяч человек. Красс обрадовался. Ночью он снялся с лагеря, скрытно подошел к неприятельской стоянке и расположился с ней рядом. На рассвете он предложил врагам битву. Те, надеясь на крепость своей позиции, не задумались ее принять. Битва разгорелась, и римский полководец уже предвкушал успех. К несчастью, на помощь своим вскоре прибыл Спартак. Частное столкновение немедленно превратилось в ожесточеннейшее сражение. Увидев, что дела складываются плохо, Красс велел отходить в лагерь.

Несколько дней после битвы стороны стояли еще друг против друга. Предводитель восставших рабов старался внушить римлянам смелость для нового большого сражения. Но все было тщетно. Красс, получивший еще один тягостный урок, решительно не хотел рисковать.

IV

А в то время как две армии — рабов и римлян — вели между собой борьбу в окрестностях Фурий, десант Спартака, проделав путь по относительно спокойному морю (благоприятный для плавания сезон подходил к концу), внезапно для римлян высадился у Сиракуз.

Появления неприятеля у стен сицилийской столицы Л. Катилина (105—62 гг. до н.э.) и П. Автроний (107—62 гг. до н.э.) — легаты Красса, командированные в Сицилию, — никак не ожидали. Исходя из убеждения, что у противника суда отсутствуют, по согласованию с Крассом они решили сначала сторожить главным образом «ворота в Сицилию» — город Мессану.

Расположенная на наиболее уязвимом месте острова — Пелорском мысе, за укреплениями, воздвигнутыми Г. Верресом (Саллюстий), — Мессана отделялась от южной Италии нешироким проливом (всего 3,5 километра в самом узком месте). Для переправы через этот пролив (при скорости течения 9 километров в час) требовалось только 25 минут.