Спартаковская война: восставшие рабы против римских легионов
Шрифт:
Очевидно, сначала Спартак планировал создание на острове запасного плацдарма на случай серьезных неудач в Италии, ведь речь шла о высадке всего 2000 человек. Сам по себе неширокий, на первый взгляд, пролив, представлял собой, тем не менее, серьезную преграду. Это место издавна считалось трудным и опасным для плавания районом. Согласно древним преданиям, именно здесь, по разные стороны пролива, подстерегали мореходов сказочные чудовища — Сцилла и Харибда. Прежде всего это связано с наличием между разбросанными вдоль берегов острыми скалами сильных приливно-отливных течений, меняющих направление 4 раза в сутки. Временами их скорость может достигать 9,3 км/ ч. Наиболее ярко выражены эти течения в узкой части пролива, где периодически возникают приливные потоки, которые могут образовывать большие водяные воронки, особенно опасные для небольших судов. К тому же сильный ветер с порывами до 78 км/ чпорой также создает мощные водовороты. Высота волн обычно не превышает 2 м, но в зимний период может достигать 6–8 м.
Флота
Почему же переправу сравнительно небольшого отряда армии Спартака не удалось осуществить сразу? Все дело в том, что флотом, приспособленным для такого рода операций, пираты на тот момент не располагали. Под началом действовавшего тогда в проливе их предводителя Гераклиона было всего четыре миопарона. Так назывались небольшие по размеру легкие и быстрые корабли с неглубокой осадкой, ходившие и под парусом, и на веслах. Считается, что их корпус мог изготовляться из плетеных прутьев, а обшивка — из необработанных шкур животных. Однако внешний вид их точно не известен, поскольку никаких изображений и детальных описаний не сохранилось. В любом случае, мы знаем, что миопароны отлично подходили для нападения, но совершенно не годились на роль транспортных судов. Таким образом, пиратскому вожаку, получившему оговоренную заранее сумму денег, требовалось время, чтобы выполнить взятые на себя обязательства и собрать корабли необходимого типа. Впрочем, ни один из них так и не прибыл в назначенное место. Возможно, это бездействие было обусловлено ухудшившимися погодными условиями на море или интересами главного союзника пиратов, Митридата VI Евпатора, которому, в условиях постигших его неудач, важно было сохранение военной угрозы для Рима непосредственно на земле Италии. Нельзя полностью исключать и возможность подкупа пиратской верхушки [77]. Впрочем, с началом навигации 71 г. до н. э. предводитель пиратов все-таки вернулся в сицилийские воды, откуда был изгнан преемником Верреса пропретором Луцием Метеллом (Oros. VI. 3).
Изменившиеся обстоятельства не заставили Спартака отказаться от самой идеи перебраться на Сицилию. При ясной погоде спасительный остров казался таким близким, что была предпринята попытка преодолеть узкий пролив на плотах из бревен и пустых бочек, связанных виноградными лозами. Серьезных препятствий тогда для этой операции со стороны Верреса не ожидалось, иначе трудно объяснить фразу Цицерона из речи, произнесенной позднее против этого римского магистрата: «Стало быть, это ты помешал полчищам беглых переправиться из Италии в Сицилию? Где, когда, откуда? Никогда ничего подобного мы не слыхали…» Далее следует утверждение, что только «доблесть и мудрость храбрейшего мужа Марка Красса не позволили беглым рабам переправиться через пролив в Мессану на соединенных ими плотах», причем предотвратить это удалось с большим трудом (Cic. In Verr. V. 2. 5). Эти слова однозначно можно трактовать как свидетельство того, что в осложнившейся ситуации римлянами в последний момент были срочно стянуты к Сицилии какие-то военно-морские силы. Неудача с захватом плацдарма на острове может объясняться также и тем, что дело происходило поздней осенью, когда море становилось бурным и неприветливым из-за частых штормов [78] .
[78]Мореплавание считалось безопасным от восхода Плеяд (25 мая) до восхода Арктура (16 сентября). Затем наступал сезон дождей и бурь, а с 11 ноября до 10 марта выход кораблей в море обычно не практиковался.
Так или иначе, сезон, благоприятный для действий на море, закончился, дальше идти было некуда, а обратный путь к тому времени преградили военные силы Красса. Сама природа подсказала римскому полководцу наиболее подходящий план для того, чтобы отрезать мятежных рабов от внешнего мира и заставить их капитулировать. Отдав приказ возвести на перешейке линию укреплений, Красс решал сразу две задачи: «…уберечь солдат от безделья и лишить врагов подвоза продовольствия» (Plut. Crass. 10). Требовалось лишь захлопнуть западню и спокойно дожидаться, когда голод поставит восставших на колени.
Тысячи легионеров взялись за кирки и лопаты, и скоро от моря до моря протянулся огромный ров шириной и глубиной около 4,5 м, укрепленный земляным валом и стеной, поражавшей своей высотой и прочностью (рис. 38). Надо полагать, что высота вала не уступала, по крайней мере, глубине рва, и, соответственно, в общей сложности получился обращенный в южную сторону девятиметровый откос, дополненный как минимум трехметровой стеной. Плутарх писал, вероятно, с целью поразить воображение читателя, что длина этих укреплений составляла 300 стадиев (около 55 км), и эта цифра фигурирует во многих исследованиях, затрагивающих тему восстания Спартака. Согласно одной из версий, укрепления Красса находились севернее города Фурии, на границе области Бруттий, хотя, на наш взгляд, более справедлива другая версия, отдающая предпочтение небольшому Регийскому полуострову длиной всего 66 км. Действительно, ширина перешейка, отделяющего эту часть Южной Италии, составляет примерно 30 км, что полностью соответствует расстоянию в 160 стадиев, указанному в описании Страбона (Strab. VI. 1. 4), и это даже с учетом особенностей рельефа местности, почти в два раза сокращает объем необходимых работ. Кроме того, Красс мог использовать остатки более ранних укреплений на южной оконечности Апеннинского полуострова. Страбон сообщает, что в свое время сиракузский тиран Дионисий Старший (ок. 430–367 до н. э.) пытался перегородить стеной перешеек Регийского полуострова для защиты от внешних варваров, но этот план не был выполнен до конца (Strab. VI. 1. 10). В любом случае, при наличии опытных военных инженеров и организованной рабочей силы все земляные работы действительно можно было провести в достаточно сжатые сроки, хотя до тех пор в истории римского военного искусства не было примера строительства укрепленной линии такой протяженности. Для более раннего времени нам известны только значительно меньшие по масштабу строительные работы, проведенные Сципионом Эмилианом под Нуманцией в 134 г. до н. э. Он стал первым военачальником, окружившим стеной врагов, стремившихся сразиться на открытой местности. Остатки воздвигнутой тогда римскими солдатами каменной стены длиной почти 10 км открыл в начале XX в. немецкий археолог А. Шультен. Она имела толщину 4 м у основания и 2,4 м в верхней части. Через каждые 30,85 м стояли прямоугольные (4?5 м) четырехэтажные деревянные башни, а с внешней стороны проходил V-образный ров глубиной 3 м. По времени наиболее близкой Спартаковской войне демонстрацией подобной строительной практики, является возведение всего за 18–20 дней легионерами Цезаря (около 10 000 человек) рва и вала высотой 4,8 м, протянувшихся на расстояние около 28 км, чтобы воспрепятствовать продвижению гельветов в пределы Нарбонской Галлии в 58 г. до н. э. С учетом производительности труда римских легионеров в указанном примере и их числа под началом у Красса, можно утверждать, что создание фортификационной линии на Регийском полуострове должно было занять не более недели.
Сначала эти сооружения мало заботили Спартака, относившегося к ним с полным пренебрежением, но скоро стало ясно, что его армия заперта на пространстве, где запасы продовольствия весьма ограниченны, несмотря на наличие здесь семи городов с прилегающей сельской округой, в том числе таких известных, как Регий и Локры Эпизефирские. К тому времени, о котором идет речь, уборка урожая на полях была уже практически завершена, а местные жители, когда до этих мест докатывалась война, всегда старались перетащить под защиту крепостных стен основные запасы зерна, дрова и прочее, нужное в обиходе, ничего не оставляя неприятелю (Liv. XXIV. 1. 2). Поскольку мы не имеем никаких данных о штурме каких-либо городов, надо полагать, что участники восстания очень скоро столкнулись с достаточно серьезной проблемой. Используя известное выражение, можно сказать, что «война перестала кормить войну». Видимо, в короткие сроки было съедено все, что можно было найти в этой не особенно плодородной местности, где в силу природных условий под зерновые культуры традиционно используется не более 9 % территории.
Сложившаяся ситуация и по сути, и по месту действия полностью соответствовала известной поговорке «Оказаться между Сциллой и Харибдой», т. е. оказаться в ситуации жесткой необходимости сделать выбор, причем оба возможных варианта не оставляют надежды на спасение. С одной стороны перед Спартаком и его людьми был непреодолимый по погодным условиям пролив, с другой — весьма серьезная фортификационная линия Красса. В условиях приближающейся зимы нужно было собраться с силами и прорвать римские укрепления, чего бы это ни стоило. Первая же попытка снять блокаду, предпринятая на заре, закончилась неудачей. Как хвастливо утверждал Аппиан, фантазия которого в данном случае становится поистине безудержной, погибло около 6000 восставших, а вечером еще столько же, тогда как потери римлян вследствие укрепления дисциплины составили всего трое убитых и семеро раненых (Арр. Bell. Civ. I. 119). Естественно, эти цифры, отражающие урон, понесенный армией Спартака, абсолютно недостоверны и не имеют для нас никакой ценности, поскольку представляют собой своего рода пропагандистский миф. Впрочем, вряд ли можно сомневаться, что римские солдаты, помня о децимации, сражались значительно лучше, чем прежде.
Теперь воины Спартака уже не нападали на укрепления Красса всеми силами, а беспокоили осаждавших мелкими стычками и неожиданными нападениями, забрасывая ров связками хвороста и поджигая их. Все это должно было держать римлян в постоянном напряжении из-за угрозы внезапной попытки прорыва. Одновременно предпринимались действия, способные унизить противника и спровоцировать его на атаку. Так, однажды Спартак приказал предать пленного римлянина позорной казни через распятие на нейтральной полосе между позициями обеих армий. Это была открытая демонстрация отсутствия страха перед военной мощью Рима, лишний повод для насмешек и оскорблений в адрес противника и намек на возможное решение судьбы других пленников, но при этом и своего рода послание к собственным воинам: вот что вас ждет в случае окончательного поражения. Красс, убедившийся, что рабская война — дело тягостное и серьезное, не принял этот вызов. Он предпочитал выжидать и с презрением отверг предложение вступить в переговоры. Очевидно, Спартак, еще сохранивший под своим командованием значительные военные силы, допускал возможность заключения мира на приемлемых условиях и считал, что римляне могут заплатить за это приличную цену. В чем заключалась суть его переговоров с Крассом? Может быть, отчасти некоторый свет на этот вопрос проливает сообщение Тацита, который вспомнил эту попытку со стороны Спартака в связи с другим «дезертиром и разбойником» — Такфаринатом. Видимо, и в том и в другом случае люди надеялись обрести свободу и землю. В частности, Такфаринат, угрожая бесконечной войной в африканской провинции Нумидия, требовал заключения мира и уступки территории, на которой он мог бы осесть со своим войском [79] , но, так же как и его предшественник, получил решительный отказ (Тас. Ann. III. 73). Тогда «величие и могущество римского народа» не позволили принять решение, которое становится таким легким в эпоху упадка Римской империи, когда тысячи варваров в качестве союзников-федератов получали земли в пограничных областях за несение там военной службы.
[79]В этой связи можно вспомнить, что Ганнибал после вторжения в Италию, говоря о наградах, на которые могут рассчитывать его воины после завершения войны, прежде всего упомянул землю и свободу от повинностей, поставив деньги на второе место (Liv. XXI. 45. 5).
Между тем зима 72/71 г. до н. э. шла к концу. Дождавшись особенно бурной ночи, когда снежная пелена скрыла от глаз римских часовых подходы к укреплениям, Спартак приказал засыпать часть рва землей, ветками, телами убитых пленников и трупами павших лошадей. Очевидно, одновременно были предприняты одна или несколько ложных атак силами тех, кто оставался на Регийском полуострове, чтобы сдерживать Красса. Тем временем Спартак успел перевести через ров третью часть своего войска. Причем это была лучшая и наиболее мобильная его часть, поскольку Аппиан сообщает, что он готовил к прорыву конный отряд и решил пойти на риск, когда всадников было уже достаточно (Арр. Bell. Civ. I. 119–120) [80]. Видимо, перед этим был отдан приказ подготовить запасы пищи и фуража, реквизировать всех пригодных для использования в кавалерии коней, имеющихся на полуострове. Прежде всего данная мера должна была коснуться окрестностей городов Гиппоний и Медма, которые славились пригодными для коневодства прекрасными цветистыми лугами. Очевидно, прорыв был осуществлен в феврале, поскольку начинать решительные военные действия задолго до наступления весны не имело смысла. До сих пор в этом месяце на юг Италии и Сицилию нередко обрушиваются мощные снежные бури, иногда не прекращающиеся целые сутки, как это было совсем недавно, 18 февраля 2008 г.