Спасатель
Шрифт:
– - Это для тебя, Василь. Из Германии. Очень дорогие. Украдут. Боюсь.
Мы стали ездить по шоссе. Дядя Боря ехал на "ауди", еле-еле, а за ним, по обочине -- мы. Кто-то из водителей бибикал нервно, но в основном сигналили с одобрением. Останавливали дпс-ники, дядя Боря показывал им бумагу (у него была целая папка с бумагами на все случаи жизни, с нашими справками и копиями метрик).
Я понял, что велосипед - это моя проблема. Бёдра с непривычки болели дико. Голени тоже. После вела я не мог нормально плавать и поэтому быстро мёрз. Я не мог и бегать, растягивал по ухабам связки.
А в октябре случилось
– - Одёжки не напасёшься!
Рост окликнул нас с Михой как ни в чём не бывало, попробовал с нами заговорить, но мы включили игнор. После первой же тренировки мы остались с ним в раздевалке.
– - Значит, Василь матом ругался в душевой, да?
– спросил Мишаня, будто и не было четырёх лет после той истории, будто произошла история только вчера, ну в крайнем случае неделю назад.
Рост промолчал.
– - Вали отсюда, -- сказал тогда я.
– И чтоб духу твоего у нас в Семенном не было.
Но Ростик пришёл на следующую тренировку.
– - Ты покойник, -- предупредил тихо Мих.
– - Сам покойник, -- грозно сказал Ростик низким голосом. У него уже сломался голос. А у нас с Михой - нет.
– - Балалаечку, смотрю, бросил?
– припомнил Мишаня занятия Дубинских в школе искусств.
– - К нам теперь пришёл? А мы тут не балалаем.
– - Иди ты!
Тогда как раз начиналась вся эта байда с Гарри Поттером. Наши девочки всё ахали, ездили смотреть кино во Владимир, в Мирошев-то фильмы привозили позже.
Мишаня сказал:
– - Чё это "иди"? Ща все трангрессируют, не в курсах?
– - Да не, -- говорю я.
– Он скажет "авада-кедавра". Палочку-то в кармане носишь, америкос?
– - Гарри Поттер -- Англия, -- фыркнул Ростик презрительно.
– Темнота.
– - Темнота - друг молодёжи, -- парировал Мишаня.
Нам было по фиг--Англия-Америка. Мы даже не стали продолжать тему. "Вражьи хари" -- так, вслед за отцом, говорил про все другие страны Михайло Иваныч.
– - А братец твой где?
Ростик обрадовался перемене темы, стал рассказывать:
– - Прикиньте. У него защемление в шейном позвонке оказалось.
– - Защемления?
– начали гоготать мы.
– - Да. Ему томограмму сделали, в Москву возили. В голове всё нормально, а в шее - защемления нервов. Кровь плохо шла, вот и головные боли.
– - У тебя тоже будут защемления, -- предупредили мы.
Избили мы его крепко. Но по возможности не трогая лицо. А то побежит жаловаться. Синяки на теле - это само собой. Тоже можно пожаловаться. Но на теле - мог сам упасть, удариться. А лицо - это точно побили.
Но Рост упёрся. Через неделю опять появился, прихрамывая, морщась, стал тренироваться.
– - Да что такое-то?!
– возмутился Мих.
Вечером я пришёл к дяде Боре и рассказал всё про Ростика.
– - Пусть тренируется, Василь. Ну чем он тебе сейчас-то помешает?
– - Он чужой. Он городской! Они все поселковых презирают. У его родителей дом в Болгарии.
Тогда дядя Боря рассказал мне по секрету, что скоро наш посёлок включат в черту города, и что как только мы станем городским поселением с мирошевской регистрацией, то свободную землю раскупят обеспеченные, и родители Ростика тоже.
– - В общем, постепенно наш посёлок станет ого-го-го!
– неопределённо сказал дядя Боря.
Но я опять запротестовал, рассказал до кучи и про американцев.
– - Ну не могу я его выгнать, -- расстроился дядя Боря.
– К нам любой может приходить.
– У нас же бесплатная секция, на бюджете. Я даже не имею права вывозить вас в лагеря, денег с вас собирать. У нас в Семенном круглогодичный лагерь. Правда, Василь?
– - Борис Александрович! Как мне быть с Ростом?
– упёрто спросил я.
– - Привыкай, Василь, тренироваться в любых условиях. Тебе это очень на соревнованиях пригодится. Ты ещё не знаешь, как на триатлоне в воде дерутся, друг друга покалечить хотят. Прям по башке на повороте мочат. А как затирают на велах? Попадёшь в завал - и конец гонке. При-вы-кай, ясно? Ростик - это агнец. А вот когда тебе в транзитной зоне шину проткнут, ты тогда чё сделаешь?
– - Как проткнут?
– удивился я.
– А правила? А...
– - Вот тебе и "а". Спорт - это как на войне. Понял? Если не ты, то тебя. Понял, спрашиваю?
– - Понял, -- буркнул я недовольно.
– - Привыкай к дискомфорту. Враг рядом - это должно войти в привычку. И бди! Запомнил? Постоянно бди!
И я запомнил. Теперь очень жалею, что избил Ростика. Больно избил, лежачего бил, ногами. Я вымещал на нём злобу за то, что он поддакнул клевете, за то, что он тоже, наверное, хотел, чтобы я ушёл из секции. Да он, гад, просто мечтал об этом! Он не жалел меня, мстил за то, что американцы не самые сильные. Почему я должен теперь его жалеть?
Но после драки легче мне не стало. Помню, приблизительно в тоже время, мы поссорились с Михайло Иванычем и крепко подрались. Михайло Иваныч стал гнать на моего отца, что он все деньги забирает себе, а его отцу платит мало. Я знал, что это не так. Что мой отец отдаёт деньги тёте Вале, матери Михайло Иваныча. Чем меньше у дяди Вани денег, тем меньше он пропьёт. И тогда я напал первый. И мне стало легче после драки, от того что я первым напал стало легче - я защищался от оскорблений и несправедливых претензий. Чувствовал себя легко, когда я побежал промывать раны и останавливать кровь. А вот с Колей - было тяжело. До сих пор тяжело вспоминать драку. Давным-давно на бортике, когда Анна Владимировна устроила показательную разборку, против меня выступил не Ростик. Ростик просто помог меня оболгать. По сути против меня выступила тренер и её сын -стукач. И меня мучила эта несправедливость, это враньё, то, что весь конфликт свели к мату, который я и не произносил. Меня мучило, что мама очень переживала. Она до весны не могла придти в себя. Она ничего не говорила, но я-то видел. Я ничего не мог с этим поделать. И спустя четыре года я накручивал себя и накручивал... Время лечит, обиды забывается? Как бы не так. Я ни на минуту, ни на миг не забывал, как Анна Владимировна выставила нашу группу, и как потом Максим Владимирович перестал со мной и Михой разговаривать, и не повторял нам задание.