Спасая Куинтона
Шрифт:
– Пойду соберу сумки, - говорит мама, забирая ключи и сумочку.
– Вы не хотите спуститься вниз в кафе и взять немного еды и воды?
– спрашивает она отца Куинтона, которому, похоже, немного неловко от родительских обязанностей, в отличие от моей матери. Она кивает на Куинтона.
– Он выглядит так, что ему нужна пища и вода.
Отец Куинтона кивает и направляется к двери.
– Они будут в порядке здесь?
Мама смотрит на меня.
– Все будет хорошо, если мы оставим вас на минутку?
Я киваю, затем она нерешительно выходит из комнаты, и отец Куинтона следует за ней. Она выглядит более
– Я выйду покурить, - говорит Тристан, направляясь в сторону раздвижных стеклянных дверей, которые выходят на балкон. Он выглядит изможденным, думаю, что он не спал по дороге в Лас-Вегас. Ко всему прочему, я уверена то, что произошло на крыше, было тяжело для него. Увидеть Куинтона в подобном состоянии. Вновь очутиться в этой среде. Почувствовать накал эмоций. Мне самой было трудно. Больно.
– Ты в порядке?
– спрашиваю его, положив подбородок на макушку Куинтона и притягивая его поближе.
Он кивает, вынимая сигарету из пачки, и открывает раздвижные двери.
– Да, просто тяжело вернуться сюда... слишком много воспоминаний...
– он берет сигарету в рот, начиная выходить на улицу.
– Я рад, что завтра мы возвращаемся.
– Он останавливается, извлекая зажигалку из кармана.
– И что он все еще с нами.
Я рисую линию вверх и вниз по спине Куинтона.
– Следы на руках... что это значит? Я имею в виду, я знаю, что это означает, но... насколько сложно ему будет бросить?
Он бросает на меня грустный взгляд, поджигая сигарету.
– Честно?
– спрашивает он, и я киваю.
– У него будет гребаная адская борьба внутри себя, после всего, что случилось. Возможно, это одна из самых трудных вещей, через которую он когда-либо проходил... он будет чувствовать, словно сходит с ума. Плюс, его тело будет ломать от отказа. Но это возможно преодолеть.
– Он жестом показывает на себя, а потом начинает закрывать дверь, чтобы дым не попадал в номер.
– Тристан, - окликаю я его.
Он останавливается.
– Да?
– Спасибо, - говорю я тихо.
– За что?
– За то, что приехал сюда и помог ему, - говорю я.
– Я уверена, что это было не просто для тебя.
Он смотрит на меня вопросительно, держа сигарету между пальцами, а затем выражение его лица расслабляется. – Спасибо.
– Он закрывает дверь и идет к перилам, чтобы покурить и посмотреть на казино, светящиеся вокруг нас.
Я лежу с Куинтоном на кровати, боясь пошевелиться, дышать, сделать что-нибудь, что может разорвать этот момент. Я просто хочу держаться за него и никогда не отпускать. Хочу знать, что он будет в порядке. И хочу плакать, потому что он здесь, а Лэндон не здесь. Потому что на этот раз я сделала что-то вместо того, чтобы стоять в стороне. Как бы я ни боролась, слезы текут из моих глаз. Стараюсь сдерживаться, но со временем их становится слишком много, и я начинаю всхлипывать. Не уверена, проснулся ли он или просто движется во сне, но его хватка становится крепче.
Позволяю слезам стекать, чувствуя себя немного свободнее, чувствуя, что я снова
Эпилог
23 августа, девяносто восьмой день летних каникул
Куинтон
Я чувствую, что умер. Как будто я похоронен заживо под землей, но по какой-то чертовой причине мое сердце еще бьется, а легкие дышат. Мой отец продолжает говорить какое-то дерьмо о поездке, где мне окажут помощь, но я не уверен, что это возможно. Я бы мог в это поверить, когда Нова держала меня в своих объятиях, но сейчас все кажется таким невозможным. Я опустошен. Мое тело слишком истощено от уколов, и я чувствую все, от жара солнца до дуновения ветра. И это все причиняет мне боль, как будто мое тело медленно разрывается на части, и я на грани рвоты, дрожи, чувствую, как медленно сгораю.
– Мы сделаем тебя лучше, сын, - говорит отец, ведя машину вниз по дороге, окаймленной деревьями. Я знаю, что мы в Сиэтле. Что я прилетел сюда с ним, но последние двадцать четыре часа все размыто и почти ничего не помню, даже как прощался с Новой. Думаю, они могли дать мне успокаивающее, но его действие уже проходит, и я просто хочу вернуться к наркотику. Хочу снова попробовать его на вкус. Почувствовать нечто другое, чем то, что чувствую сейчас. Эту гложущую боль глубоко в груди, ниже шрама.
После того, что показалось мне часами, отец, наконец, останавливает машину напротив здания с несколькими окнами и только одной дверью. Деревья ограждают небольшой двор и голубое небо выше.
– Где мы?
– спрашиваю нетвердо, поднимая голову к окну, тошнота подкатывает к горлу.
Он выключает двигатель, достает ключи и выходит из машины, ничего не сказав. Затем он огибает машину и открывает мою дверь. Как раз вовремя. Я наклоняюсь вперед, и меня рвет прямо на землю. Мой живот сворачивается от каждого движения, и мне кажется, что это никогда не закончится. В конце концов это происходит, но я не чувствую себя лучше.
– Выходи из машины, сын, - говорит отец, держа дверь открытой для меня.
– Мы поможем тебе.
– Как?
– я почти рычу, вытирая подбородок рукой. Я не понимаю ничего, кроме того, что мне кажется, что мои вены горят, и я плавлюсь.
– Что происходит?
Он не отвечает мне, отступая назад и указывая мне выйти.
– Просто выйди из машины.
Я полагаю, что он хочет избавиться от меня, поэтому выбираюсь, спотыкаясь немного, когда холодный воздух бьет меня. Я так привык к изнуряющей жаре, что теперь чувствую холод все время.
– Где мы?
– повторяю свою вопрос, обхватив себя руками. На мне куртка, но мне все равно холодно.
Он смотрит на меня с жалостью, закрывая дверь.
– Я уже говорил тебе, мы поможем тебе.
Не знаю, почему он продолжает говорить это, но потом я смотрю на вывеску на здании, и все понимаю.
– Я не пойду в клинику, - говорю я, хватаясь за дверную ручку.
– Увези меня отсюда.
Он качает головой и кладет руку на дверь.
– Нет, я не могу.
– Почему, черт возьми, нет?
– спрашиваю я, дергая дверь, мое тело начинает бесконтрольно дрожать.