Спасение коровьего дедушки
Шрифт:
– Не знаю, что за прилипалки. И как они там выживают, не знаю. Но как говорится: всюду жизнь. Для нас важно только то, что они живут в жидком стекле. А в нем щелочь. Ею можно обжечься.
Когда Захар отбежал, Игорь рванул зонтик вверх. Мячик выпрыгнул и разместился рядом. Как будто ему уже приключения поднадоели. На самом деле, он просто потяжелел от жидкого стекла.
Обмыв побуревшие мячик и зонтик в луже с нормальной водой, Игорь уложил «путешественника» себе в рюкзак. Захарке он вручил зонтик и предложил побродить вдвоем по палеозою, пока действие кислородных таблеток не закончилось.
Захарка с радостью согласился, представляя, как от его сочинения все в классе будут в «отпаде».
– Тогда вперед, зонтиконосец!
– Есть! – отсалютовал зонтиком Захар.
За ориентир они взяли скопище останцев – остатков выветривания горной породы – виднеющееся на горизонте.
– Что-то мне подсказывает, что это направление к морю, – сказал Игорь, глядя на «каменную рощицу».
Путники без лишних слов двинулись вперед.
Сначала их путь пролегал по заводненной местности. Путники – впереди Игорь, а Захар сзади – часто прыгая, старались попадать либо на строматолиты, либо на сыпучие красные полоски. Один за другим они сняли промокшие кроссовки. Колючего щебня здесь не было и в помине, а разнообразные паразиты, которые подстерегают человека в любой современной местности, тут еще не появились, так как не было еще на ком паразитировать. Современные насекомые также не существовали, а многочисленные черви вели активный образ жизни и служили лишь пищей примитивным позвоночным.
– Хотел бы я встретить хоть одного тутошнего таракана, – сказал Игорь. – Все ж интересно, как они поведут себя при встрече с человеком.
Затем исправился с педантичностью будущего ученого:
– Верней, не тутошнего, а тогдашнего.
Они шли, их красноцветные следы тут же заполнялись водой. Для устойчивости равновесия путники держались за длинный сложенный зонт, как за шест.
Скоро они миновали красноватые пески и очутились – на светлых. Дышать стало легче. В головах разошелся туман.
– Очевидно, залежи осадков с закисью железа оккупировали обширный район, где активное окисление железа привело к недостатку кислорода в окружающей среде, —объяснял Игорь. – Неудивительно, что, миновав их зону, мы почувствовали себя лучше.
Глаза, привыкшие к яркости девонского солнца, перестали слезиться. Путники шли, забыв о времени, не прекращая изумляться.
Вот они вышли на относительно сухую равнину. Идти стало легче, зато здесь была тьма тьмущая гигантских многоножек и панцирных пауков. Пришлось надеть кроссовки и предварительно отбрасывать мысками колченогую мелочь со своего пути.
Иногда встречались гигантские экземпляры пауков, они были не пуганы и сидели, греясь на солнышке, важно, как арабские шейхи. Когда к ним подходил человек, пауки степенно приподнимали головогрудь, вооруженную хелицерами – так называл Игорь двигающиеся у рта отростки. Казалось, они говорили: «Видим и слышим, о подданный, дозволяем обратиться».
Наблюдая важничанье пауков, путники развеселились.
Игорь подставил планшет – и позволил одному непревзойденному царю суши «взойти на престол». Потом поднял его на уровень глаз Захарки.
Паук и не думал волноваться. Он едва помещался на предложенной ему подставке. По всему, здесь у него не было непобедимых врагов. Он воинственно раскрыл клешню и повелительно простер вдаль переднюю лапу, будто приказывая своей гвардии двигаться вперед.
Захар от неожиданности отшатнулся, а Игорь со всей возможной серьезностью сказал:
– Слушаем и повинуемся, о великий и могущественный Тригонотабр 2 !
Паук умиротворенно опустил лапу и угрожающе сдвинул хелицеры.
2
Тригонотабр – вид ископаемых «царей– пауков».
– Такая самоуверенность паукам простительна, —сказал Игорь. – Эти страшилы – первопроходцы. Хоть и некрасивы, но они первые из животных, освоились на суше. И смотри, у них разное число пар лапок – от восьми до шестнадцати. Только потом в процессе эволюции многие пары редуцируются и войдут в состав ротового аппарата.
– Редуцируются? —переспросил Захарка. Это слово он часто слышал в компании палеонтологов, но спросить, что оно означает, не отваживался.
– Это значит – уменьшаются, – пояснил брат.
– Для чего же им панцирь, – спросил Захар, – если врагов нет?
– От повреждений и высушивания. – Игорь кивнув в сторону буроватых дюн, подступавших к путникам со стороны песчаной пустоши. – Тебе кажется, что не велика проблема. Но от выветривания рушатся даже скалы.
Взгляд путников притягивали причудливые фигуры, вырезанные ветрами из черных скал. Некоторые из них способны были поколебать самую устойчивую психику, особенно в сумерки. «Должно быть, ночью бывает не очень-то уютно», – подумалось Захару.
Ради хохмы, они усадили Тригонотабра на раскрытый и перевернутый зонт, раскрутили, как на карусели. Но тот шустро выскочил и затерялся среди своей «боевой рати» – сотне таких же пауков, как и он сам. Однако, провожая взглядом беглеца, Захарка успел заприметить быстро высунувшиеся из-за дальнего останца и так же внезапно исчезнувшие клешни паукообразного гиганта.
По спине Захара поползли мурашки. Он вспомнил, как в лагере ночью активизируются комары.
«Комары всё-таки не такие страшные! – подумал он. – Но всё равно – бр-р».
Игорь, будто читая мысли Захара, сказал:
– Нужно спешить, а то сутки в палеозое из-за более быстрого, чем сейчас, вращения Земли значительно меньше современных. Впрочем, можно спокойно рассчитывать на часть ночи. Луна в Девоне ближе к земле раз в восемь и светить будет во столько же раз ярче. Представляешь? Однако не исключены сюрпризы…Вдруг пауки сейчас кажутся такими нереально важными, потому что спят в одном ботинке, а? А что они творят ночью, знает лишь один ветер в поле.
– Брр-р! – от всей души согласился Захарка и поплотнее затянул узел на животе.