Спасенная инопланетным воином
Шрифт:
— Я еще не слышала извинений, — говорю я, и Текар тихо смеется, отходя, чтобы сделать то, что делают короли племени во время войны.
Зарикс смотрит на меня, и на секунду его глаза полны муки.
— Что случилось? — спрашиваю я.
Он оглядывается, и я замечаю, как другие воины косятся на него. Он пробирается сквозь толпу, мягко увлекая меня за собой.
Мы возвращаемся к кради и садимся на меха.
Зарикс долго молчит, и я тянусь к его руке.
— Мой отец может быть предателем, — наконец произносит он с потерянным выражением лица. Мои глаза наполняются слезами,
— Как ты узнал?
— Текар сказал мне, что его, возможно, видели верхом с воинами Лафы. — Он наклоняет голову, изучая мое лицо, убирая свою руку от моей. — Ты, кажется, не удивлена этим.
Я вздыхаю.
— На днях я слышала, как две женщины разговаривали в бассейнах для купания. Я собиралась поговорить с тобой, но ты поздно лег спать, а потом мы оба были заняты.
Его лицо ничего не выражает, и я хмуро смотрю на него, когда он встает.
— Мне нужно вернуться к работе, — говорит он.
— Зарикс…
Он поворачивается и уходит, и я, прищурившись, смотрю на его удаляющуюся спину. Должна ли я была сказать ему раньше? Несомненно. Но если Зарикс хочет кого-то обвинить в этом дерьме, он может обвинить своего отца. Я скриплю зубами, когда он исчезает между двумя кради. Я чертовски терпелива с ним и даю ему передышку, поскольку знаю, что он борется с мыслью, что его отец мог предать свой народ. Но если он думает, что сможет откреститься от меня, то скоро узнает другое.
Я выдыхаю. Я дам ему немного пространства и оставлю в покое. На сегодня.
Я хандрю. Другого слова для этого нет. Я провожу час, пытаясь попасть в цель своими болтами, скрипя зубами, когда некоторые из них полностью пролетают мимо доски. Моя концентрация нарушена, и я ругаюсь, собирая свои болты, когда появляется Тазо.
— Ты можешь прицелиться и получше.
— Да ни хрена. — Я бросаю на него сердитый взгляд через плечо, и он беззаботно ухмыляется.
— Тот выстрел, сделанный ранее, был прекрасен, — восхищается он, и я киваю.
— Спасибо.
— Так почему же ты стреляешь хуже, чем в первый раз, когда взяла в руки арбалет?
— В первый раз, когда я взяла в руки арбалет, я выстрелила в вуальди в упор.
Тазо ухмыляется.
— Ах, Зарикс рассказывал мне об этом. Очевидно, ты из тех, кто лучше всего стреляет под давлением ситуации.
Я наклоняю голову, бросая свою тренировку, запихивая болты в тонкий мешок.
Тазо придвигается ближе, хмурясь, когда мои плечи опускаются.
— Ты хочешь поговорить об этом?
Я пожимаю плечами.
— Это не важно.
— Важно, если ты так расстроена. Продолжай, я хорошо умею слушать. — Он снова ухмыляется и ругается, когда его губа трескается.
— Кто тебя избил?
— А ты как думаешь?
Я вздыхаю, и Тазо смеется.
— Дай угадаю, твой воин — причина того, что ты не можешь нормально прицелиться.
Я сердито смотрю на него.
— Продолжай меня раздражать, и ты увидишь, насколько плохо на самом деле я целюсь.
Он снова смеется, но забирает у меня сумку, помогая собрать последние болты.
Я снова вздыхаю.
— Просто… все навалилось одно на другое. В течение нескольких дней казалось, что мы действительно можем быть
Тазо кивает.
— Мало что проверяет на прочность отношения — любые отношения — больше, чем война, болезни или голод.
— Я знаю, и я знаю, что то, что происходит прямо сейчас, не совсем нормально. Но разве мы не должны держаться вместе в трудные времена? Вместо этого я либо злюсь на него, либо он злится на меня, либо и то, и другое вместе.
Тазо указывает на перевернутое бревно, и я подхожу к нему. Сегодня моя хромота стала менее заметной, и я наконец-то могу передвигаться без острой боли.
Я все еще благодарна судьбе за то, что могу сесть, и тянусь за великолепным фиолетовым полевым цветком, вздрагивая, когда Тазо шлепает меня по руке.
— Отравишься, если дотронешься, — говорит он, и я чуть не смеюсь. Конечно, кто бы сомневался.
Тазо ухмыляется, а потом его лицо становится серьезным.
— Зарикс был моим лучшим другом, когда мы были молодыми воинами, — говорит он, и я киваю. — Мы были ближе, чем друзья, скорее как братья. Зарикс так и не знал настоящей семьи после того, как его мать умерла, а отец покинул племя. Его отдали сестре его матери, Мари, которая вырастила своих детей и больше ничего не хотела. Мои родители относились к нему как к родному, когда он был рядом. Но Зарикс… что-то внутри него никогда по-настоящему не верило, что он заслуживает любви или преданности. Когда нас ловили за нарушение правил, он сразу же заявлял, что это была его идея, принимая вину вместе с любым наказанием, которое ему назначили.
Тазо наклоняется и срывает нежный белый цветок, протягивая его мне. Я колеблюсь, и он усмехается.
— Ты учишься. — Он вкладывает его мне в руку и продолжает свой рассказ. — Это быстро превратилось в игру для некоторых других маленьких мальчиков. Чтобы узнать, сколько Зарикс возьмет на себя. Он всегда был крупным, способным бойцом, и некоторые завидовали его способностям владеть мечом. Поэтому они находили способы нарушить правила лагеря и обвинить Зарикса, который никогда бы ничего не сказал против.
Я хмурюсь, не в силах сопоставить эту жертву с человеком, который отказывается играть с другими.
Тазо кивает, читая мои мысли.
— Видишь ли, это никогда не имело значения. Наказания. Зарикс хотел быть лучшим воином в лагере. А для воина честь — это все. Те, кто издевались над ним, возможно, были детьми, но у членов нашего племени долгая память, и их все еще не любят по сей день.
Я хмурюсь.
— Хорошо.
Тазо кивает и продолжает:
— Однажды Дексар, Зарикс и я нарушили правило. Правило, из-за которого мы все могли погибнуть. Зарикс был всего лишь обычным ребенком, но мой отец был лучшим другом короля племени, а Дексар был сыном короля племени и будущим правителем. Мари тут же обвинила во всем Зарикса, который не сказал ни слова, чтобы возразить ей. Видите ли, она привыкла, что с ним случаются неприятности. Мы с Дексаром запротестовали, и казалось, что Зариксу опять придется отвечать. И тут появилась моя сестра.