Спасенные любовью
Шрифт:
Итак, дону Карлосу стало лучше, но слабость все еще давала о себе знать.
Лючия знала, что долгие разговоры не принесут ему пользы, и развлекала раненого тем, что читала ему вслух книги в часы послеобеденной сиесты. К счастью, в домашней библиотеке было много книг, среди которых попадались те, которые, по мнению Лючии, могли заинтересовать дона Карлоса. Вскоре она обнаружила, что он проявляет интерес к искусству.
Однажды она захватила с собой книгу, привезенную из Англии, с иллюстрациями картин флорентийских мастеров.
— Я могу переводить вам, если хотите, — сказала Лючия, протягивая ему книгу.
— Спасибо, я умею читать по-английски.
Лючия
— Почему же вы не сказали мне этого раньше?
— Не видел надобности, — ответил де Оланета на чистом английском, — тем более меня вполне удовлетворял ваш прекрасный испанский язык.
— Ваш английский тоже великолепен. Где вы так научились?
Он чуть запнулся, но быстро ответил:
— В свое время я бывал в Англии, да и в Шотландии тоже приходилось.
— А вам понравилась Шотландия? — Казалось, что его ответ был очень важен для Лючии.
— По-моему, это прекрасная страна.
— Замечательная страна! Я не знаю мест лучше. Горы и леса, ручьи и озера — это как бы часть меня самой, ведь я — шотландка по происхождению.
Дон Карлос улыбнулся:
— Но все же горы в Шотландии значительно ниже, чем здесь.
— Возможно. И я беспокоюсь о тех солдатах, которые мерзнут сейчас на горных высотах Анд.
— Вы рассуждаете как республиканец.
— Я имела в виду испанцев, по городу ходят слухи о формировании в горах испанской армии.
Дон Карлос насторожился, и Лючия тут же замолчала, сообразив, что проговорилась. Разговор продолжался на английском языке, которым дон Карлос владел в совершенстве. Очевидно, де Оланета получил очень хорошее образование; и хотя Лючия была прилежной ученицей, но о таком великолепном знании иностранного языка она могла только мечтать.
Очень скоро, сидя в павильоне возле дона Карлоса за чтением книг, Лючия стала ощущать себя в каком-то ирреальном, но очень уютном мире, который разительно отличался от того, что был за его пределами. Это был островок спокойствия и умиротворения посреди бурных событий, происходящих в Кито.
Серия веселых празднеств, которые проводились в честь Боливара чуть ли не каждый день, породила невероятные сплетни вокруг имени «освободителя». Каждый горожанин точно знал, что, когда заканчиваются деловые консультации, разбор писем, приходящих со всех концов Южной Америки, прием рапортов и отчетов, когда подходят к концу приемы, Боливар отправляется к Мануэлле. Но это было уже тогда, когда весь город затихал и воздух становился холодным от близкого соседства ледников, лежащих в горах. С генералом оставался лишь его телохранитель Хозе Паласио, человек с огненно-рыжими волосами, не расстающийся со своим подопечным с мальчишеского возраста.
Вдвоем они шли к дому Мануэллы.
Самые большие знатоки чужих тайн, а таковым себя считал каждый горожанин, утверждали, что Боливар ежедневно посылает Мануэлле записку, в которой всегда было ровно шесть слов: «Приди ко мне! Приди! Приди сейчас!» Как эти люди могли узнать, что написано в ней, оставалось для Лючии загадкой, но, по правде говоря, она не верила и половине тех слухов, которые упорно ползли по городу.
Тем не менее находилось немало очевидцев, которые заявляли, что собственными глазами видели Саенз, направляющуюся к президентскому дворцу, который находился в одном из самых темных и грязных районов города. Впрочем, сами апартаменты дворца освещались фонарями-«молниями» и охранялись ночью двумя собаками, размеры которых не поддавались никакому описанию.
Хорошее воспитание Лючии не позволяло ей выслушивать подробные рассказы все тех же знатоков о том, что же происходило в самом дворце. Она с трудом представляла себе Мануэллу и Боливара занимающимися любовью в огромном кабинете президента, откуда тот управлял страной. Для Лючии сближение двух людей представлялось прежде всего как какое-то пышное церемониальное действо, которое приносит счастье и радость, и цинизм, сопровождающий все сплетни, глубоко оскорблял ее чувства.
После всех этих разговоров Боливар уже не был для нее великим генералом, освободителем, человеком в лавровом венке, украшенном бриллиантами; нет, теперь это был мужчина, сжимающий в объятиях Мануэллу Саенз, мужчина, чье сердце безраздельно принадлежало этой женщине. Судя по всему, о Мануэлле можно было сказать то же самое. Лючия была уверена, что, уединяясь с Боливаром, эта женщина забывала все грязные сплетни и наговоры, преследующие ее на протяжении всей жизни. Монастырь, из которого она сбежала, любовник, который бросил ее, муж, ничем не интересующийся, кроме прибыли, — все эти жизненные неудачи были забыты ею, когда появился Симон Боливар.
Лючия не рассказывала дону Карлосу об их любви. Ей почему-то казалось, что де Оланета вряд ли поймет такие отношения между Боливаром и Саенз. Даже сейчас, узнав дона Карлоса, она все равно частенько заходила в кабинет вице-губернатора и смотрела на его портрет. Она по-прежнему не могла до конца его понять. Видимо, художник сумел передать какую-то тайную внутреннюю закрытость, которая очень привлекала Лючию.
Прошло еще несколько дней, и генерал Боливар покинул город.
Все думали, что Саенз отправится вместе с ним, однако Мануэлла сразу же после отъезда Боливара занялась снабжением всем необходимым отрядов республиканцев. У нее уже был опыт в этом деле, поскольку, помогая патриотам в Лиме, она не только распространяла листовки республиканцев, но и занималась вопросами обеспечения подполья. Шутили, что ее энергии хватило бы, чтобы собрать деньги на строительство целого корабля.
Теперь же она ходила из дома в дом, собирая песо за песо. Мануэлла не пропускала никого: ни знатных леди, ни индейских крестьянок, ни чолос. Саенз брала деньги и ювелирные украшения, золото и серебряную посуду, то есть любую сколько-нибудь ценную вещь, которую можно при случае продать и помочь тем самым Боливару в новой кампании. Кстати, многие знатные дамы не одобряли методов Мануэллы, так как им казалось, что Саенз просто вымогает у них накопленные ценности, расставаться с которыми им, конечно, не хотелось.
— Она самая настоящая шантажистка! Эта наглая девица ходит по всему городу и заставляет вынимать последнее золото из сейфов, — шипели они со всех сторон, не решаясь, впрочем, произносить это громко — вдруг кто-нибудь вздумает обвинить их в коллаборационистских настроениях?
Такими же злобными словами сопровождали они и слугу Джонатана, негра, но очень светлокожего, который сопровождал Мануэллу повсюду.
Все знали, что Боливар уехал из Кито, чтобы встретиться с генералом Сан-Мартином в Гуаякиле — этот альянс мог разом решить судьбу всей Южной Америки. Если бы они объединились, то могли бы во всех странах Нового Света подавить сопротивление роялистов. Правда, те, кто знал генерала Боливара, считали, что он слишком умен для Сан-Мартина. Он ехал на юг, по направлению к Гуаякилю, с самой большой скоростью, которую можно было позволить на каменистой дороге, лошадей меняли при каждом удобном случае. Он знал, как важно для политика приехать на встречу первым.