Спаситель Короны
Шрифт:
На деле же все обстояло так. Рошаля в бессознательном состоянии доставили в карантин при местном отделении Каскада, но там эскулапы быстренько разобрались, что если арестованный и болен, то отнюдь не каменной лихорадкой, да и вообще сомнительно, что он болен, – это типичная порча… Когда же Рошаль пришел в себя, его перевели в одиночную камеру при том же отделении, где он имел несколько милых бесед со следователем… Надо сказать, его не били. Пальцем ни разу не тронули. Следователь был приветлив, вежлив и обходителен, и это настораживало, однако Рошаль с первой же встречи наотрез отказался принимать любое участие в диалоге, пока ему не предоставят аудиенцию с его, следователя, начальником регионального отделения Каскада, или как там он у вас называется, поскольку информация, которой-де располагает Рошаль, слишком важна,
Что характерно, аудиенцию предоставили достаточно быстро.
– И тут уж я, позволю заметить с ложной скромностью, показал себя во всей красе… – мечтательно вспоминал Рошаль, чуть ли не закатывая глаза от удовольствия. – Ловьяд подери, давненько я не вел допрос с таким наслаждением!..
Рошаль пошел в наступление, едва за ним закрылась дверь кабинета. Хозяин сего кабинета, начальник отделения Каскада (а именно – фаланги «Отпор» регистра «Противодействие» [2] ), в течение каких-то полутора часов разговора был аккуратненько смят, ласково размазан по стенке и вежливо поставлен к стенке – сиречь поставлен перед единственно возможной для него альтернативой; причем любые попытки начальничка спорить, сомневаться и подозревать провокацию немедля хоронились под лавиной убедительнейших аргументов, убойных контраргументов и непробиваемых логических выводов. В результате начальник оказался перед выбором: либо он, не поверив ни единому доводу задержанного, отправляет последнего обратно в камеру и радостно рапортует в верхи об аресте никому не известного субъектика, на которого по никому не известной причине было наложено заклятие мнимой каменной лихорадки, либо…
2
См. глоссарий к роману А. Бушкова «Сварог. Пленник Короны».
Либо он, начальник, доверяется Рошалю. И тогда у него, начальника, появляется реальный шанс самолично, в одиночку вычислить, локализовать, нейтрализовать и захватить самого главного преступника современности – предводителя магического подполья Визари. Как? Элементарно. Помните погоню за двумя неизвестными в самом центре Вардрона? И как их арестовали? И как им удалось бежать из штаб-квартиры Каскада? У вас наверняка есть словесные портреты преступников. Вот и сравните их с моим обликом… Ага, узнали? Так вот: оба мы были первыми помощниками мага Визари. В какой-то момент я, Гор Рошаль, отказался участвовать в его дальнейших притязаниях на власть, мы с напарником поссорились, подрались, потеряли бдительность – поэтому и были схвачены. Испугавшись, что я начну говорить, маг Визари наслал на меня заклинание каменной лихорадки – вам докладывали о всплеске магического поля во время моего допроса? – потом выкрал мое тело и бежал… Спрашиваете, зачем же он тогда отвез меня в больницу, а потом и к предательнице Эйлони? Ну-у, не знаю… видите ли, мы все-таки были очень близки, и он, я думаю, не терял надежды, что я одумаюсь, вернусь под знамена Визари… Почему он все-таки бросил меня? А как бы вы поступили на его месте? Вот именно! Он испугался. Элементарно испугался. Каскад идет по нашим следам, а я могу стать для него обузой.
Но!
Напарник не видел, как я умер, следовательно, он обязательно вернется в дом Эйлони, чтобы проверить. И ложная могила – самый надежный способ убедить его в этом. А как только он окажется поблизости, мы установим за ним слежку. Брать? Зачем брать?! Слежка приведет нас аккурат к логову Визари… Я? Нет, я не знаю, где сейчас прячется заговорщик: после нашего провала он наверняка перебрался в другое место…
И еще одно «но». Руководить слежкой за моим бывшим напарником буду я. Что значит – почему? Да потому, что…
– И тут я окончательно убил остолопа, – гордо заявил Рошаль. – Представляете, эти ослы даже не удосужились проверить, где я рос, где работал, состоял ли на учете в Каскаде! У меня, разумеется, был заготовлен ответ, но ведь они даже не удосужились!
И Рошаль наглядно продемонстрировал раздавленному начальнику все недочеты в работе конкретной фаланги регистра Каскада, он указал на вопиющие дыры в агентурной сети («Ума не приложу, как с такой организацией
«Вы хотите, чтобы при такой работе Визари никогда не поймали?!» – кричал Рошаль.
Крыть было нечем…
Короче, он убедил начальника фаланги, что только при его, Рошаля, схеме операцию ждет успех.
Расчет был прост: ни один чиновник никогда не устоит перед соблазном одним махом перепрыгнуть через несколько ступенек вверх по иерархической лестнице…
Однако что-то пошло не так – исключительно по причине идиотизма местной фаланги, из-за чего еще! За Сварогом слежку установили, но он, мерзавец эдакий, сумел оторваться от нее где-то на реке, в предгорьях, и тогда излишне ретивые исполнители, запаниковав, без всякого ведома Рошаля приказали подняться в воздух отряду «пауков». Так что след Сварога был потерян. А потом…
А потом появление нового толкового, но крайне подозрительного сотрудника фаланги заприметили где-то наверху, налетели, под конвоем перевезли в штаб-квартиру, где и попросили продемонстрировать организаторские умения.
– Ну, я и продемонстрировал, – скромно сказал Рошаль, отправляя в рот дольку апельсинообразного фрукта. – Верх-победитель Арт-Гвидо в результате оказался человеком умным, рискнул, при моей, конечно, помощи – и спустя месяц совершенно, как вы говорите, левого человека назначил главой Регистра «Противодействие» Каскада в Некушде. А уж верх-победителем, старшим управляющим Некушда и командармом я стал, простите, самостоятельно, когда началась заварушка в столице, – он хищно улыбнулся. – В общем, я здесь, готовлюсь к войне с Визари… – он вдруг замолчал и посмотрел Сварогу прямо в глаза. Сказал с непонятной интонацией: – Я искал вас, маскап, когда вы вернулись в Вардрон, пытался выйти на связь… Хоть мы и оказались волею судеб по разные стороны баррикады, но я узнал, что предначертанного не избежать, и вы прибудете сюда…
Оп-па.
Сварог, малость расслабившийся после приключения с ожившими татуировками, мигом подобрался. Еще никогда, насколько он помнил, мастер старший охранитель не изъяснялся столь метафизическим штилем… Что-то это означало.
– Значит, вы и есть тот таинственный противник Визари, окопавшийся в Некушде и просчитывающий каждый ее шаг, – сказал Сварог, меняя тему.
– Искренне надеюсь, что я… Собственно, там и просчитывать-то особо нечего: тут подумал малость, там поставил себя на ее место – а как бы я поступил? – здесь проанализировал сообщения агентуры.
– Значит, вы теперь лидер оппозиции.
– Почему – теперь? – искренне удивился Рошаль. – И почему – оппозиции? Можно подумать, я когда-нибудь поддерживал реакционеров. Нет, милейший, по-моему, это вы с вашей Мониторией – оппозиция…
Он раздраженно бросил ножик для фруктов на стол.
– Я, да будет вам известно, граф, консерватор. Мне не нравятся перемены – будь то зигзаги в государственном строе или же в меню князя. Любые перемены заставляют настораживаться, просчитывать последствия и приспосабливаться и, следовательно, заставляют напрягаться. А у меня и без того достаточно причин напрягаться… особенно в вашей компании. У меня в крови, граф, тяга к ровному и спокойному постоянству, и я, увы, не могу себя переделать. Переменить себя не могу. Да и не хочу… Да и не в том дело, в конце-то концов. Вы же знаете мое отношение к магии? Мне не нравится магия, маскап. Мне не нравится идея всеобщего счастья на основе всеобщей волшебизации всей планеты. Потому что это тупик…
– О как… – буркнул Сварог.
– Именно так, – сказал Рошаль. И спросил удивленно: – А вы что, считаете иначе?
– Признаться, я уже никак не считаю, – вздохнул Сварог. – Признаться, мне надоели и магия, и всякие прочие революции. Однако…
– Однако ничего хорошего в замене нормального прогресса магией нет, – уверенно сказал Рошаль. – И в этом вы меня не переубедите. И не собираюсь. Но вот только с каких это пор вы, мастер охранитель, печетесь о прогрессе?
– Я? О прогрессе? Полноте, граф. Я пекусь о собственном спокойствии. Просто как-то так получилось, что оно, спокойствие это, напрямую связано с работой, которую я делаю.