Спаситель
Шрифт:
— Настолько, — вздохнул Вик, и отпил немного воды из фляжки. — Если честно, то я даже испугался, что ты умрешь.
— Понятно, — сказал Майк. — Нам нужно уходить отсюда, но потом, пока я ещё не готов. Он отбросил в сторону пустую банку.
— А теперь туши свечу, — сказал он. — Нужно поспать, сон — лучшее лекарство от всех болезней.
Когда Вик проснулся и зажег свечу, Майк тут же открыл глаза и потянулся к фляжке.
— Сколько мы спали, час, два, восемь? — спросил он. — У меня в голове все перепуталось.
— Часа четыре, —
— Сначала воды, — сказал Майк. — Я весь мокрый. Он выпил несколько глотков воды из фляжки, потом блаженно вытянул ноги.
— Я чувствую, что начинаю выздоравливать, — сказал он. — Скоро смогу двигаться. А как ты?
— Мне меньше досталось, чем тебе, — ответил Вик. — Я почти в форме.
Они съели по банке консервов и осмотрели свои раны, у Майка обе ранки затянулись багровыми шрамами, а у Вика багровость исчезла, но колено было все ещё припухшим.
— Надо вылезать из этой дыры, — сказал Майк. — Я чувствую себя здесь так, словно меня посадили в камеру. Ни нормального туалета, ни нормальной воды, даже вытянуться во всю длину невозможно…
— Придется идти с нагрузкой, — сказал Вик, показывая на набитые рюкзаки. — К тому же там наверху нас все ещё могут ждать, вряд ли нам простили, что мы ранили троих человек из их банды.
— Будем осторожными, — сказал Майк, проверяя автомат. — Оружие у нас есть, да и парни мы с тобой не слабые, они это должно быть уже поняли. Но лучше, конечно, с ними не встречаться. Самое время вновь показать тебе свои способности. Ты же чувствуешь людей, когда они рядом?
— Чувствую, — сказал Вик. — Только я ещё не знаю, на каком расстоянии, я их способен ощущать.
— Это все равно лучше, чем мое зрение, — сказал Майк. — Поведешь нас такими местами, где нет людей. Выберемся из города, а там отдохнем. Насколько я помню, мы же недалеко ушли от окраины?
— Недалеко, — согласился Вик. — Если были бы здоровы, то за полчаса бы отсюда выбрались.
— Понятно, — сказал Майк. — Ну, учитывая наши раны, нам придется потратить час, а может и больше, быстрее идти не сможем, ни ты, ни я. А час это уже много, за час нас могут заметить. Он задумался.
— Выходит, нужно идти либо ночью, либо ранним утром, когда на улицах никого не будет. Сейчас что там наверху, день, или ночь?
— Вечер, — улыбнулся Вик. — Но уже ничего не видно, и людей поблизости я не чувствую.
— Сейчас я ещё не готов куда-то идти, — вздохнул Майк. — Мне надо собраться с силами. Дай мне немного времени.
Майк вытер пот со лба, и, откинувшись к стене, закрыл глаза.
Вик наложил на свое колено тугую повязку из своей старой футболки. Потом собрал рюкзак, и, опираясь на ружье, встал и закинул его за плечи. Его сразу шатнуло от слабости, а вес рюкзака показался непосильным. Майк открыл глаза, недовольно сморщился, но тоже встал, повесил на плечо автомат и потянулся к рюкзаку.
Когда он его поднял, его тоже шатнуло, и он привалился к стене.
— Ты по-прежнему считаешь, что мы сможем идти? — спросил Вик. — Глядя на тебя, этого не скажешь.
— Я уже так не считаю, — вздохнул Майк. — Я как раз думаю, что идти мы не сможем, но все равно пойдем. Сил, конечно, нет ни у тебя, ни у меня, но и торчать здесь я уже больше не могу.
— Значит, идем, — вздохнул Вик и тяжело поднялся по ржавым скобам к люку. Он отодвинул его и вылез наружу, потом помог выбраться Майку.
Во времени он не ошибся, был или поздний вечер, или уже наступила ночь. Во дворе, где находился коллектор, было темно и тихо. Холодный ветер нес в себе запах сырости и разложения. Он поежился, потом тяжело поднялся на ноги и сделал первый шаг.
Он шел, полагаясь только на чутье и на смутные ощущения, тихо чертыхаясь, когда спотыкался о камни. Скоро он так ударился больным коленом о кусок перегородившей им путь бетонной плиты, что осел на землю от боли, и минут пятнадцать не мог не только встать, но даже что-то сказать.
Майк тяжело опустился рядом, он чувствовал себя не намного лучше.
— Мне кажется, что я переоценил наши силы и наши возможности, — сказал он, — У меня такая слабость, что я, кажется, уже больше никогда не смогу встать.
— Я тоже не смогу, — ответил Вик. — Так и будем здесь сидеть, пока нас не найдут эти веселые ребята. Как ты думаешь, что они с нами сделают?
— Я думаю, что повесят, не тратить же им на нас драгоценные патроны, — сказал Майк. — А может, просто забросают камнями. Мне это кажется хорошим способом, можно даже близко не подходить. Так что, будем ждать, или пойдем?
— Я бы лучше подождал, — сказал Вик. — Но ты так здорово поднимаешь настроение, что я уже подумываю о том, чтобы встать. А может быть, пойдешь дальше один, а я останусь здесь?
— Я бы пошел, — ответил Майк. — Только без тебя в такой темноте я далеко не уйду. Так что вставай и помоги подняться мне.
— Может быть лучше наоборот? — засмеялся Вик. — Ты встанешь, и поможешь подняться мне?
— Тогда встаем вместе, — сказал Майк. — Я обопрусь на твое плечо, а ты на мое.
Охая от боли, они с трудом поднялись и пошли дальше. Они оба были мокрыми от пота и едва шли. Шаги их были короткими и неуклюжими. К тому же вокруг ничего не было видно, и им приходилось быть осторожными, чтобы не налететь ещё раз на какую-нибудь плиту.
— Что же твой бог нам не помогает? — спросил Майк — Мог бы хотя бы рюкзаки сделать легче.
— Это и мы можем сделать, — отозвался Вик. — Выбросить все консервы, и можно будет даже бежать, но завтра нам уже будет нечего есть. А на моего бога можно не рассчитывать, ему все равно.
— Как это ему все равно? — спросил Майк. — Зачем же ты веришь в такого бога, если он так к тебе равнодушен?
— А я и не верю, — усмехнулся Вик. — Я просто знаю, что он есть. Вера подразумевает сомнение, а я уже давно не сомневаюсь в его существовании.