Спаситель
Шрифт:
— А, это ты про интуицию, — сказал Майк. — Про это я читал.
— Есть наверно ещё и седьмое, восьмое, девятое чувство, может быть, их вообще существует больше сотни, — сказал Вик. — Но это не чувства, потому что они принадлежат не телу. Они принадлежат душе.
— А в чем разница кому, что принадлежит? — спросил Майк. — Тело-то одно, а душа находится в теле.
— Разница в том, что все известные человеку чувства гораздо сильнее нами ощущаются, чем все то, что принадлежит душе, — сказал Вик. — Сигналы от этих чувств непосредственно приходят в мозг по нервным окончаниям. Они хорошо слышны, они легко обрабатываются мозгом и контролируются им.
С душой же все по-другому. Нервных окончаний в ней нет, а сигналы приходят как будто по радио, только оно звучит так слабо, что его почти не слышно.
Поэтому в эти чувства приходится вслушиваться, если так можно сказать, потому что ты не вслушиваешься, а просто отсеиваешь слабые сигналы души от сильных сигналов тела.
— Кстати, вполне понятно объяснил, — сказал Майк. — Только я все равно не понял, чем же чувства души отличаются от чувств тела?
— Очень трудно объяснить, — сказал Вик. — Люди давно знают о свойстве души слышать и чувствовать то, что обычными чувствами тела почувствовать нельзя. Об этом написано много книг, дано много объяснений, и все это настолько туманно, что единственный способ понять, это самому почувствовать. Я могу только сказать, что душа — это энергия, и поэтому она чувствует все другие формы энергии.
— Хорошо объясняешь, доступно даже для меня, — сказал Майк. — Теперь объясни про эти чувства.
— Это ещё труднее, — улыбнулся Вик. — Нужно самому почувствовать, чтобы понять. Люди давно изобрели, способ услышать свою душу. Они впадают в транс, то есть отключают или приглушают сигналы, которые идут от тела
— Но ты-то не впадаешь в транс, когда что-то чувствуешь, — сказал Майк. — Я же за тобой наблюдал, иногда ты закрываешь глаза, а иногда нет.
— Это правда, — сказал Вик. — Дело в том, что я уже привык отсеивать сигналы души от других сигналов тела, поэтому мне не нужно состояние транса. И я закрываю глаза чаще всего просто по привычке. Но тут сложность ещё в том, что способность слышать душу, присуща не всем людям…
— А почему не всем? — спросил Майк. — Душа-то есть у всех.
— Тут опять все не так просто, — сказал Вик. — Душа есть у всех, в этом ты прав, только души у нас разные. Есть сильные, большие души, от них и сигнал сильнее, а есть маленькие, сигнал от них настолько слаб, что можно его и не услышать.
— Вот ты и насчет дождя правильно предсказал, сказал Майк, прислушиваясь к стуку капель о крышу. — Ты — странный парень, Вик. Я рад, что тебя встретил. Как насчет того, чтобы сварить супчик из радиоактивной водички, бегущей с неба? Он бы нам сейчас был бы как нельзя кстати.
— Сейчас, — сказал Вик, тяжело вставая. — Профильтрую воду и сварю.
— Извини, что я тебе не помогаю, слабость никак не проходит, и я очень устал, — грустно улыбнулся Майк. — Я — твой должник, расплачусь тогда, когда придем в мой город.
— Ты мне ничего не должен, — сказал Вик. — Я буду варить суп и для себя.
— Вари, но я все равно буду считать себя твоим должником, — сказал Майк. — Ты уже много для меня сделал.
Вик набрал воды в старое ведро, потом профильтровал её через свой шарф и поставил котелок на огонь.
— Так какие чувства есть у души? — спросил Майк. — Я только читал об интуиции, но ничего не понял.
— Интуиция, это скорее смесь чувств, — сказал Вик. — Многие люди под интуицией подразумевают совсем разные ощущения. Давай я лучше расскажу тебе о том, как я тебя вел в темноте.
— Давай про темноту, — согласился Майк.
— Я шел с закрытыми глазами…
— А я шел с открытыми, — сказал Майк. — Таращился, как дурак, в темноту, но все равно ствол дерева не увидел, пока в него со всего размаха не врезался.
— А вот, если бы ты закрыл глаза, — сказал Вик. — То стал бы прислушиваться к другим ощущениям, и возможно, тогда ты бы в это дерево не врезался.
— И что ты чувствовал, когда обнаруживал перед собой препятствия? — спросил Майк.
— Объяснить трудно, — сказал Вик. — Потому что вслушиваешься в смутные ощущения, которые появляются в тебе. Идешь и вдруг чувствуешь, что впереди перед тобой что-то есть, потом неизвестно каким образом понимаешь, что это дерево, или камень, и даже представляешь какого это размера, чтобы можно было обойти.
— Все равно не понятно, — сказал Майк.
— Идем, я тебя выведу из сарая, отведу метров на двадцать и попробуешь оттуда вернуться, — сказал Вик. — Один раз почувствуешь и сразу поймешь, о чем я рассказываю.
— Ну, уж нет, — сказал Майк. — Я с места не сдвинусь, я устал. Но я согласен с тем, что это нужно будет как-нибудь попробовать.
— Ты знаешь, что слепые от рождения люди редко натыкаются на препятствия? — спросил Вик.
— Про это я читал, — сказал Майк. — Они ходят с тростью и вслушиваются в её стук по асфальту, и определяют препятствия по отражению звука.
— Как-то в наш университет приезжал один академик какой-то непризнанной академии, — сказал Вик. — Он нам демонстрировал разные опыты, как раз о том, о чем я сейчас пытаюсь рассказать. Одной девушке завязывали глаза, потом сверху на голову надевали темный мешок, исключая любую возможность видеть, и давали ей книгу. Она читала и довольно бегло.
— Значит, выучила эту книгу наизусть, — сказал Майк.
— Нет, это не так, — сказал Вик. — Книгу давали из зала, случайно выбранную.
— Это всего лишь фокус, его все знают, — сказал Майк. — Книгу давал подставной.
— К тому же книгу открывали на любой странице, — сказал Вик. — И абзац тоже выбирали случайно.
— Читала? — не поверил Майк.
— Читала, — вздохнул Вик. — И все слова правильно выговаривала. Я и при свете так не прочитаю, как читала она.
— Странно это, — сказал Майк. — Но продолжай.
— Так вот этот академик рассказывал нам про то, как они пытались учить слепых этому способу видения.
— И что?
— Получалось не у всех, но несколько слепых он научил ходить, читать, пользоваться компьютером, проще говоря, он научил их видеть без глаз.