Спаситель
Шрифт:
Они выпили горького зелья, и почти сразу их потянуло в сон, они легли на свои тюфяки и заснули. Но старушка оказалась права, ночью им обоим было плохо, боль чувствовалась даже сквозь сон, и сны снились им кошмарные. Когда становилось совсем нестерпимо, они выпивали по глотку отвара, и он помогал на какое-то время заснуть, но потом все начиналось сначала.
Их то бросало в холод, и не спасали даже толстые ватные одеяла, которыми они были укрыты, то в жар, и тогда они обливались потом. Утром оба были настолько измучены, что даже не могли встать, и просто лежали и смотрели друг на друга.
— Ты жив? — спросил Майк.
— Ещё не понял, — ответил Вик. — Ночью во сне думал, что уже умер, но потом понял, что не может быть так мучительно больно после смерти. Смерть, должна быть освобождением, а не пыткой.
— Как ты думаешь, что она нам ещё придумает? — спросил Майк. — Мне кажется, что она на этом не успокоится.
— Я тоже так думаю, — прошептал Вик. — Ты бы говорил тише, а то она нас услышит, и тогда точно что-нибудь ещё придумает.
Тут дверь заскрипела, и в комнату вошла Никонориха.
— Что, удалось пережить эту ночь? — спросила она. — Поздравляю, значит, и дальше жить будете. Вставать-то собираетесь? Тебе, Миша, ещё дрова рубить, а ты, Виктор, будешь воду таскать в баню, сегодня париться будете.
— У меня сил нет, дрова рубить, — сказал Майк. — Я даже встать не могу.
— У меня тоже сил нет, — сказал Вик.
— Вы лучше вставайте, — сказала Никонориха, усмехнувшись. — А то у меня ещё одна мазь есть, он покрепче той будет, чем та, что я на вас мазала. Давно хотела на ком-нибудь попробовать, но все мне что-то мужики хлипкие доставались, а вы ребята крепкие…
— Это уже лучше на нем, — сказал Майк, вскакивая с тюфяка и натягивая на себя комбинезон. — Он крепкий и сильный, а я уж лучше дрова порублю.
— Я тоже хлипкий, — сказал Вик, поспешно вскакивая вслед за ним. — Мне ещё воду носить, так что лучше потом, и лучше ему, он крепче, чем я… Никонориха рассмеялась.
— Ну, если и вы такие слабые, то идите завтракать, завтрак на столе.
Они быстро выпили молока с горячим хлебом, и пока Никонориха не передумала, отправились работать. Майк рубил дрова, а Вик носил из колодца воду в баню. То ли мазь подействовала, то ли страх перед старухой, но у них у обоих дело спорилось.
Боли, конечно, в теле ещё были, но по сравнению с тем, что они испытали ночью, это можно было считать легким недомоганием.
Когда Майк расколол все чурбаки, сваленные в углу двора, а Вик наносил воды полный бак, окончательно рассвело.
Никонориха позвала их обедать. Они ели картошку, лук и много других разных с приятным запахом трав, которые Никонориха собирала в лесу. После еды старуха разрешила им немного поспать, а потом отправила их в баню, которую уже к тому времени истопила.
Едва они легли на полки, как в баню зашла Никонориха.
— Я забыла вам сказать, что баня сегодня будет у вас не обычная, а лечебная.
Она вылила на раскаленные камни кастрюлю с каким-то отваром и быстро вышла из бани. От раскаленных камней пошел пар, и сначала его запах даже казался приятным. Но потом пар стал нестерпимо горяч, и начал жечь кожу и волосы.
Они, не сговариваясь, рванулись к двери, но Никонориха предусмотрительно подперла чем-то дверь снаружи.
Тогда они легли на пол, но и там было находиться почти невозможно. Они обильно потели, так что пот тек с них ручьем. Если бы им раньше сказали, что можно так потеть, они бы не поверили.
Когда пар немного рассеялся, и стало можно дышать, и даже стоять, они стали обливать друг друга водой.
Холодная колодезная вода казалась им теплой и приятной, и они вылили на себя все, что Вик натаскал за пол дня.
Оба почувствовали слабость и усталость, но, когда они вышли из бани, жизнь им стала казаться прекрасной.
— Ну, как тебе газовая атака? — спросил Вик.
— Тьфу! — сплюнул Майк. — Я-то думал, что это будет по-настоящему, настоящий газ и все такое прочее…
— Когда видишь издалека, не все понимаешь правильно, — пожал плечами Вик.
Никонориха была в доме.
— Ну что? — спросила она. — С легким паром?
— Легким его не назовешь, — сказал Майк сердито. — Ты специально нас мучаешь? Тебе это доставляет удовольствие?
— Большого-то я удовольствия я не испытываю, — улыбнулась Никонориха. — Но смотреть на вас было весело.
— По-моему мнению ты все специально делаешь для того, чтобы мы от тебя быстрее сбежали, — сказал Майк. — И ты очень близка к своей цели.
— Ещё немного потерпите, а потом сбежите, — улыбнулась старушка. — Кстати, как твои ребра?
— Болят, — сказал Майк. — Что с ними сделается? Не такими же способами лечат трещины и переломы. Он пощупал грудь, и смущенно улыбнулся.
— Правда, болит уже не так сильно, но я не думаю, что это от твоих лекарств.
— Ну, если не считать того, что ты полдня дрова рубил, а твой друг воду таскал полными ведрами, — сказала Никонориха. — И если не замечать, что у вас на лице появился здоровый румянец, да и аппетитом вы не страдаете, то мои лекарства, действительно, вам не помогают.
— Не помогают, — сказал Майк. — Это уж точно, сплошное издевательство над больными людьми, а не лекарство. Кстати ты что-то сказала насчет аппетита, поесть-то нам дадут?
— Конечно, — улыбнулась старушка. — Все приготовлено, идите, ешьте.
— Спасибо, — сказал Вик. — Я чувствую себя гораздо более сильным и здоровым, чем был.
— Рано благодаришь, — засмеялась старушка. — Я свое лечение ещё не закончила.
— Да? — сказал Майк. — А я тоже чувствую уже себя гораздо лучше. Может больше не надо?