Спаситель
Шрифт:
— Ну, не так уж и далеко, — сказала старушка. — Это больше зависит не от расстояния, а оттого, что ты увидеть должен.
— Что это, значит, увидеть должен? — спросил Майк.
— А то и значит, — сказала старушка. — Что до этого у тебя на пути все время будут препятствия и проблемы, а как увидишь достаточно, чтобы хоть что-то понять, так сразу твой путь и закончится. Оглянуться не успеешь, как дома будешь. И машины тебя будут подвозить, и поезда, а может даже и самолеты, так что дело не в расстоянии, а в тебе.
— Совсем ничего не понял, — сказал Майк. — Можно как-то сказать пояснее без этих шаманских штучек?
— Можно и пояснее, — улыбнулась старушка. — Только ведь все равно не поймешь, не готов ты ещё к пониманию. А вот твой сопровождающий, он все понимает, ему и объяснять ничего не надо….
Никонориха посмотрела на Вика, он молча сидел и смотрел в пол, и даже не притронулся к пище.
— Посмотри на меня, Виктор, — сказала старушка. — Мне твои глаза видеть надо. Вик поднял голову и грустно, даже как-то виновато улыбнулся. Лицо старушки изменилось, оно стало необычайно серьезным и задумчивым.
— Все вижу, но помочь тебе не могу, — сказала она. — Если останешься, вылечу, если пойдешь дальше, то умрешь, но ты это и сам знаешь. Вик вздохнул и грустно кивнул, не отводя взгляда.
— Я не останусь, не могу, вы же знаете, — сказал он.
— Можешь, — сказала Никонориха. — Это только от тебя зависит, сам решаешь. Не считай себя единственным. Не пойдешь ты, пойдут другие.
— Я пойду, — сказал Вик. — Нет у меня выбора.
— Хорошо, — улыбнулась старушка. — Я тебя подлечу, дойти сможешь. И не вини себя, ты итак уже сделал много, никто другой бы больше не смог, даже я. А то, что с вами происходило, тоже не твоя вина, это ваши испытания были. Ешь, пей молоко, тебе силы много будет нужно.
— А ты здоровый балбес, — старушка перевела с улыбкой взгляд на Майка. — Ты у меня работать будешь. Дрова рубить, огород копать, воду носить.
— Так болит же все, — сказал Майк. — И сил нет.
— А ты о своих болях не думай, они теперь моя забота, я о них думать буду, — сказала Никонориха. — Я тебе уже сказала, что через неделю будешь, как новенький, если слушаться меня будешь. Майк взглянул на Вика, тот улыбнулся и кивнул.
— Ну, если ты меня не угробишь своей работой, то я помогу тебе по хозяйству, — сказал Майк. — Я же понимаю, что нам расплатиться нечем за кров и еду.
— Ты не мне помогать будешь, — сказала Никонориха. — Ты себе помогать будешь. Это тебе здоровье нужно, а не мне. Я уже старая, мне совсем ничего не нужно, да у меня и помощников целое село, только крикни.
— Ладно, ладно, — сказал Майк. — Работать, так работать, я не против…
— Не угроблю я тебя, не беспокойся, — сказала Никонориха. — Иди дрова руби, вечером опять в баньку пойдете.
— Как скажешь, хозяйка, — сказал Майк и посмотрел на Вика. — Ты со мной?
— А он с тобой не пойдет, — сказала старушка. — Я его лечить буду, да и поговорить мне с ним ещё надо.
— Как скажешь, — пожал плечами Майк. Он вышел во двор, нашел топор и стал рубить наваленные в углу чурбаки.
У него по-прежнему болели ребра, но почему-то его это уже больше не беспокоило. И вообще, в этом селе, в этом доме он чувствовал необычайное спокойствие и странную уверенность в том, что все будет хорошо.
Казалось, что все беды и неприятности не могут попасть в это село, словно кто-то могущественный отводит их в сторону. А может, такой свойство есть у всех деревень, затерянных в уголках России?
— Дрова рубишь? — неожиданно услышал он мальчишеский голос. Майк поднял голову и увидел Лешку, заглядывающего через забор.
— Рублю, — улыбнулся Майк.
— Все деревня на эту Никонориху пашет, — сказал Лешка с осуждением. — А теперь она ещё и пришлых заставляет.
— Я не в обиде, — сказал Майк. — Наоборот, это мне даже удовольствие доставляет. Я же все время жил в городе, там дрова рубить не надо.
— Ну, и как вам в городе живется? — спросил мальчик.
— В моем городе, откуда я пришел, все не так уж и плохо, — сказал Майк. — А вот здесь у вас беда.
— Война у нас была, не знаешь, что ли? — спросил мальчик. —
— Знаю, видел, — грустно усмехнулся Майк.
— А теперь у нас все не так уж и плохо, — сказал мальчик. — Раньше хуже было.
— А почему раньше было хуже? — спросил Майк.
— Городские к нам повадились, насилу отвадили, многих постреляли, — сказал мальчик. — Пусть знают, что мы свою деревню защищаем, и будем защищать.
— Я понимаю, — улыбнулся Майк — По-другому сейчас и нельзя.
— Мы их не пустим, — сказал мальчик. — Пусть даже и не надеются. Пусть их даже целая тысяча придет, мы их всех убьем.
— И не пускайте, у меня к вашим городским свои претензии, — сказал Майк. — А мне у вас нравится. Еда настоящая, да и воздух какой-то другой.
— Воздух сейчас везде одинаковый, — возразил мальчик. — Вы солдаты его везде радиацией отравили, да и солнце закрыли.
Трудно без солнца жить, еды самим не хватает, что и говорить о том, чтобы что-то продавать. И холодает каждый день, мужики говорят, что скоро такие зимы начнутся, что все люди на земле замерзнут. Когда это все произойдет, и точно ли все замерзнут, ты случайно не знаешь?
— Я нет, — улыбнулся Майк. — А вот мой друг он все знает.
— Он тихий какой-то и грустный, — сказал мальчик. — Не похож он на того, кто все знает.
— А наверно такие и бывают те, что знают все, — улыбнулся Майк.
— Нет, не такие, — сказал мальчик. — Никонориха тоже все знает, только никому ничего не говорит, а она не тихая.
— А ты поговори с ним, — предложил Майк. — Он любит мальчишек, в городе у него все мальчишки были друзьями.
— А он не колдун? — спросил мальчик.