Спасти или уничтожить
Шрифт:
Готовясь к тому, чтобы разбудить премьера и сообщить ему важную новость, Колвилл вспоминал о разговоре, состоявшемся накануне. Впрочем, вряд ли это можно было называть разговором. Это был простой обмен словами, который часто случался между ними, несколько фраз, сказанных скорее инстинктивно, в ответ на чужие слова, но сейчас значение их возрастало до масштабов истории.
Вчера после обеда, когда он помогал премьеру разбирать поступившие бумаги, Черчилль заметил, что немцы достаточно откровенно – в некотором смысле – копят войска на русской границе. Колвилл, уловив желание собеседника отвлечься легким
Черчилль несколько раз пыхнул сигарой, а потом буркнул:
– От этого ефрейтора можно ожидать всего: он лишен моральных основ и принципов.
Подумав, добавил:
– Как, впрочем, и коммунисты.
– Но нам придется выбирать, – отложил бумаги Колвилл, почувствовавший, что беседа, кажется, начинается. – Выбирать при том, что вы, Уинстон, никогда не были сторонником ни нацистов, ни коммунистов.
Черчилль положил сигару, уперся руками в бока, набычился и отчеканил:
– Симпатий ни к тем, ни к другим я не испытываю, вы правы, Джок. Но есть вещи, которые помогают нам жить в этом мире. В данный момент у меня лишь одна цель – уничтожить Гитлера, и это сильно упрощает мою жизнь. Если бы Гитлер вторгся в ад, я по меньшей мере благожелательно отозвался бы о сатане в палате общин.
Джок хотел спросить о том, как же изменилось отношение к коммунистам, но премьер уже окунулся в бумаги.
Не прошло и двенадцати часов, а Гитлер уже «вторгся в ад», и сейчас Колвилл остро ощутил себя причастным к истории, которая, конечно, помнит всех, к кому она прикасалась хоть мимолетно.
Ровно в восемь Джок отворил дверь и вошел.
Он еще шел к окну, ступая осторожно, чтобы не разбудить премьера, когда тот, не открывая глаз, спросил:
– Какое сегодня утро?
Колвилл несколько секунд стоял неподвижно, потом, удостоверившись, что премьер действительно проснулся, отправился открывать окна и начал говорить, что утро сегодня, пожалуй, скорее хорошее, но внезапно был остановлен новым вопросом:
– Что у нас случилось?
Колвилл не удивился. Его всегда поражало чутье Черчилля. Он приостановился и сказал:
– Сегодня утром Гитлер напал на Сталина. Я ждал восьми часов, чтобы доложить вам, сэр.
Черчилль уже сидел на кровати, опустив одну ногу на пол и готовясь опустить вторую, но, услышав главную новость, замер.
Потом усмехнулся:
– Джок, вы помните наш вчерашний разговор?
Колвилл хотел было сказать, что те несколько фраз, которые он слышал вчера, сейчас входят в историю, но не успел: Черчилль быстро пришел в себя и уже не отвлекался на сантименты.
– Немедленно пригласите ко мне всех, кто был на совещании вчера вечером.
Помолчал и добавил:
– Как можно скорее.
После этого откинул одеяло, надел брюки, прошелся по комнате. Сонливости и следа не осталось, он весь превратился в сгусток энергии, а мозг работал с бешеной скоростью, планируя сегодняшний день.
Совещание, конечно, весьма важно, но это для узкого круга лиц, которые к тому же будут лишены права рассказывать о нем в подробностях. Значит, оно останется неизвестным для большей части населения, а Черчилль прекрасно помнил, как мгновенно выросла популярность короля после того, как он выступил по радио с речью о вступлении страны в войну с Гитлером!
Значит, и ему, премьер-министру, надо обратиться к нации с речью!
Выросший в британском парламенте, Черчилль был уверен, что речь – самый важный и сильный инструмент политика. Речь позволяет открыто и прямо сказать о своих желаниях и возражениях, представив их желаниями и возражениями всей империи!
Сказать и приложить все силы, чтобы убедить!
Пожалуй, начать надо с того, что именно его, Черчилля, политика, именно его старания отвели от Британии главную угрозу!
Во всяком случае, надо дать всем понять это!
Обычно премьер-министром назначали лидера партии, победившей на выборах, но в мае прошлого, 1940 года получилось так, что Черчилль попал на этот пост лишь в силу сложившихся обстоятельств, не располагая поддержкой большинства в партии, и многие долго говорили о необходимости еще раз тщательно все взвесить.
Пусть молчат теперь ехидные критики, шепчущиеся по углам! Именно он, премьер-министр его величества Георга VI, отвел угрозу от империи! Именно его, Уинстона Черчилля, мудрая политика привела к тому, что сцепились в смертельной схватке два чудовища, которые сейчас будут вынуждены разбрасывать свои ресурсы.
Он ходил по комнате, громко произнося фразы из своего предстоящего выступления, внимательно вслушивался в них, оценивая точность слов и легкость конструкций. Иногда возвращался к произнесенной фразе, чтобы поправить ее, сделать еще более напористой, безапелляционной!
Он не собирался отступать!
Да-да, именно так: не принимать ни единого слова возражений!
И он вновь принимался за свою речь, занося на бумагу понравившиеся фразы, чтобы потом безжалостно вычеркивать и слова, и мысли.
Время от времени он отмечал мысли, которые не должны были войти в сегодняшнюю речь, но могли понадобиться в ближайшем будущем.
Внезапно он, как и Колвилл, вспомнил вчерашний разговор, и неожиданная мысль пронизала его!
Мысль настолько страшная, что он замер посреди комнаты.
Что, если все происходящее там, на другом конце Европы, – гигантский фарс, спектакль, разыгранный Сталиным и Гитлером?
Что, если это просто приготовленная ими ловушка?
Он – премьер его величества – будет жить в убеждении, что опасность вторжения на Острова отодвинулась далеко на восток, а эти коварные тираны, усыпившие его бдительность, уже готовы вторгнуться и уничтожить последний оплот цивилизации.
Ее истинный оплот!
Нельзя же, в самом деле, всерьез рассчитывать на американцев как на лидеров человечества!
Да, решил Черчилль, ни в чем нельзя быть уверенным до конца. Ни в чем!
Надо приложить все силы, чтобы центром, где решаются судьбы мира, оставалась Европа!
Да, именно так!
Немного успокоился: что за глупость! Слишком далеко от реальности предположение о сговоре Сталина с Гитлером.
Значит, началась общеевропейская война, которая может отвлекать немцев от Англии! И, следовательно, надо сделать все, чтобы эту возможность делать реальностью, максимально наполненной действием!