Спасти империю!
Шрифт:
– Черный ангел, здесь ли ты? Слышишь ли ты меня?
– Ой! Поползло! Поползло блюдце-то! – послышался незнакомый женский голос.
– Тсс… Тише, Акулька, не мешай госпоже, – прошипела Весна.
– У нас события важные произошли. Старицкие отравились, как и ожидалось. Фуников и Яковлев в Москву уехали, но Захарьин Яковлеву почему-то не поверил. Вместо Яковлева нового человека назначил. Тот установил, что перед смертью к Старицким Фуников приезжал, и Бровика раскрыл. Бровик что-то рассказал им. Захарьин в результате вообразил, что против него заговор составился. В заговоре немцы участвуют, а возглавляет его Яковлев. – Здесь последовала недолгая пауза, после
В ответ раздался голос Весны:
– Мы и не слышали ничего, матушка-государыня. А чего слышали, того не поняли. Верно, Акулька?
– Ага… – прозвучал еще один женский голос.
– Пошли прочь, – скомандовала Марфа.
Скрипнули отодвигаемые стулья, хлопнула дверь, и в комнате начало постепенно темнеть, пока не воцарилась полнейшая темнота. И вновь стукнула дверь.
– Ну что там? – шепотом спросил Ероха.
– Закончилось, – так же шепотом ответил ему Валентин. – Пойдем.
Осторожно, стараясь не производить ни звука, они спустились в подклет, после чего Ероха аккуратно выглянул в коридор. В неверном свете свечи он увидел идущих по коридору девушек. Первой шла Весна, держа в руке свечу. Наконец они остановились, и Весна сказала:
– Все, беги, Акулька. С головой укройся и спи до самого утра. О сегодняшнем забудь. Это тебе приснилось. А распустишь язык – хозяйка тебя пополам разделит, одну половину в червя превратит, а вторую в лягушку. Лягушка сожрет червя, подавится…
– Ой! – вскрикнула девушка и бросилась к двери.
Весна улыбнулась ей вслед и двинулась в сторону Ерохи. Тот вышел ей навстречу, шепнув Валентину:
– Пойдем, чисто. – Встретившись, влюбленные тут же соединились в страстном поцелуе, но Валентин сразу же напомнил другу о долге, ткнув его в спину кулаком. – Выгляни во двор, – велел девушке Ероха.
Весна сначала сама вышла наружу, огляделась, затем выпустила парней. Пригнувшись, они скользнули вдоль дома, потом вдоль забора и исчезли за калиткой. Весна задвинула засов, спокойно прошествовала в дом и наконец-то со спокойной совестью отправилась спать.
XVI
Туровичский лес, заваленный частым буреломом и густо заросший подлеском, был дик и мрачен. Зверье любило устраивать в нем дневные лежки, и местные жители остерегались ходить туда в одиночку, отправляясь за грибами и орехами компаниями не менее десяти человек. Зато охотникам там было раздолье. Если хочешь добыть самого крупного и могучего вепря, отправляйся в Туровичский лес. Потому-то царевич с «братией» и предпочитал здешние места всем прочим.
Обычно лошадей оставляли в Туровичах у старосты и в лес шли пешком – верхом через него не проехать. Если охота намечалась недолгая, то далеко в лес не ходили. Одного-двух хороших кабанчиков можно было и недалече от опушки взять. Но если охотничьи аппетиты были поболе или же Ивану хотелось поднять матерого медведя и взять его на рогатину, то шли уже вглубь и в Туровичи обратно не возвращались. Слуги тогда перегоняли лошадей в деревню Ляпуново,
Ляпуновского старосту, стоящего на крыльце и пялящегося на дорогу из-под ладони, приставленной козырьком ко лбу, Валентин разглядел еще на подъезде к деревне. Его изба, стоящая прямо у дороги, была самой большой, просторной и чистой в деревне. Сам царевич не побрезговал пару раз устроить скорую охотничью трапезу в старостиной избе.
Валентин с Ерохой, подскакав к самому дому, спешились.
– Доброго вам здоровья, милостивые государи! – расплылся в широкой улыбке староста. Кто такие его гости, он точно не знал, да и зачем? Знал лишь, что важные господа, не единожды виденные им рядом с самим царевичем. Ляпуново было земской деревней, и у ее жителей были все резоны опасаться баловства опричных, но царевы люди ляпуновцев никогда не обижали, и староста старался встречать их приветливо и услужливо. – Товарищ ваш уже приехал, в избе ждет.
Тут на крыльце показался Сила.
– Здравствуй, дед, – ответил старосте Валентин и бросил рублевую монету. – Держи!
С неожиданной для столь преклонного возраста ловкостью дед монету поймал, неторопливо спрятав ее в складках своего кушака.
– Благодарствую, милостивый государь! Желаете чего?
– Лошадей прими, – попросил Валентин. – Поставь вместе с остальными.
– И квасу, – добавил Ероха. – В горле пересохло.
Вчера вечером дон Альба с Силой выехали из Слободы на шести лошадях, груженных всем необходимым. У туровичского моста Сила оставил дона Альбу со снаряжением, а сам с рассветом выехал в Ляпуново.
– Все удачно у вас? – поинтересовался подошедший Сила.
Валентин кивнул.
– А у вас?
– Все хорошо. Дон Альба небось уже все подготовил. Когда гостей ждать?
– Не знаем мы, Силка. Поторапливаться надо.
Из дома вышла старуха с большим ковшом кваса и с поклоном подала гостям. Ероха, приняв у нее из рук ковш, протянул ей копейку. Старуха, схватив ее, молниеносно засунула монетку за щеку и оглянулась – не видел ли дед. Но дед, уведший лошадей, еще не вернулся из конюшни.
– На охоту мы, мать, – сказал Ероха, передавая ковш Валентину. – Проводник нам нужен, который покажет дорогу в Туровичи и обратно.
– Чего проще, – ответила она. – Сейчас деду велю, чтобы внучка с вами послал. И не абы какого, а самого толкового. – И засеменила в сторону конюшни. Встретив выходящего оттуда супруга, действительно что-то коротко ему сказала, и тот послушно направился в сторону соседнего двора.
– Вот кому надо было рубль-то давать, – засмеялся Ероха.
– Еще ничего не потеряно, – в тон ему ответил Валентин. Он достал еще одну рублевую монету и продемонстрировал возвращающейся к ним бабке. – Мать, смотрите хорошо за нашими лошадьми. Если, паче чаяния, кто-то о нас спрашивать будет, вы никого не видели. Вернемся – получишь еще рубль.
Глаза старухи блеснули алчным блеском.
– Не изволь беспокоиться, добрый господин. И проводника вам дадим, и за лошадьми присмотрим, и никому ничего не скажем, если что. Только никто здесь больше не объявится и спрашивать ничего не будет. Я вижу, государь. Везучий ты. За что ни берешься, все получается. И сегодня все у тебя получится.
– Хм, – хмыкнул Валентин. – Твоими бы устами да мед пить…
Из Ляпунова вышли сразу же, как только вернулся дед с внуком, мальчишкой лет одиннадцати-двенадцати. Едва только они углубились в лес, как Ероха, идущий рядом с проводником, сказал ему: