Спасти империю!
Шрифт:
Закладка самодельной мины на обочине дороги, ведущей к Хвостам, была осуществлена заранее. Теперь парням оставалось совершить марш-бросок до места засады, присоединить к проводам вышеупомянутую «Варту» и дождаться появления на дороге рыбасовского кортежа.
Летов заглушил двигатель, выключил фары и скомандовал:
– Выходим!
Парни не мешкали. Шурик подхватил рюкзак с аккумулятором, Летов забрал арбалеты и футляры с арбалетными болтами, а Чудов с Репсом, вытащив из багажника брезент, укрыли машину. Через пять минут они уже нагнали ушедших вперед Летова и Шурика. Шли гуськом, стараясь идти шаг в шаг за возглавляющим эту небольшую колонну Летовым. Шурик шел последним.
Залегли метрах в пятидесяти от дороги, как и планировалось прежде. Подсоединили к сети многажды клятую «Варту». Теперь оставалось только щелкнуть тумблером – и бум-м! Чтобы в утренней полутьме не перепутать Рыбаса с кем-нибудь из жителей поселка, один из «революционеров» должен был продвинуться вдоль дороги ближе к Хвостам, так чтобы видеть, как Рыбас выезжает из дома. Здесь наблюдающий должен был дать по «уоки-токи» предупредительную команду, а когда лимузин достигнет поворота, с которого он уже будет виден основной группе, вторую. Летов планировал, что этим наблюдающим будет Шурик, но, когда парни достигли огневой позиции и Шурик наконец сообразил, что наблюдать за смертью своего врага ему придется лишь издали, никак в этом не участвуя, он воспротивился.
– Черт возьми! – взорвался Летов. – Я же говорил тебе, Пуд! Учись стрелять из арбалета! А сейчас ты фактически лишаешь нас одного стрелка!
– Ерунда! – неожиданно поддержал Шурика Чудов. – Хочет щелкнуть тумблером – пусть щелкает. В лимузине водитель и Рыбас. Их накроет взрывом. А в джипе наверняка не больше двух охранников. Вы вдвоем их запросто снимете, когда они выскочат из машины. Если вдруг, паче чаяния, возникнут проблемы, то тут и я успею подбежать. Так даже лучше выходит, ударю им в тыл. Давай «уоки-токи», – обратился он к Летову. – Я пойду на наблюдательный пост.
Времени на дискуссии уже не оставалось, поэтому Летов был вынужден согласиться. Чудов ушел в сторону Хвостов, и через пятнадцать минут от него последовала команда: «Внимание! Выезжают!» А через пару десятков секунд: «Вот они! Уже у вас».
Внутри у Шурика все похолодело и сжалось от решимости. Перед его мысленным взором тут же предстала несчастная узница Ирочка Маслова, такая желанная и пока недостижимая, и тут же – наглая веснушчатая рожа Рыбаса. Горящие фары стремительно приближались, и, когда лимузин достиг заданной отметки, Шурик щелкнул тумблером одновременно с командой Летова: «Давай!»
Взрыв получился громким, Шурик даже оглох слегка. Лимузин замер в неподвижности, словно «присев» на левое переднее колесо и развернувшись вокруг него почти на сто восемьдесят градусов. Джип, каким-то удивительным образом сумев избежать столкновения с ним, пронесся вперед и, двигаясь теперь задним ходом, возвращался к лимузину. Шурик ожидал, что из него выскочат люди и бросятся к подорванному лимузину. Но джип съехал на обочину, заслонив от них хозяйскую машину. У него слегка приспустились стекла, и оттуда ударили автоматные очереди. Летов с Репсом ответили двумя болтами, засевшими в двери джипа.
Шурик плотно прижался щекой к присыпанной снежком опавшей листве и закрыл глаза. Мерзкая физиономия Рыбаса уже улетучилась из его сознания, и теперь там была только улыбающаяся Ирочка. Шурику стало приятно, что последнее, что он увидел в этой жизни, – это прекрасное Ирочкино лицо. Не прекращаясь, гремели автоматные очереди, над Шуриком посвистывали шальные пули, а сверху на него обильно сыпались состриженные выстрелами ветки кустов, под которыми они залегли.
Но тут Шурик почувствовал, что кто-то дергает его за ногу. Слегка изогнувшись, он оглянулся. Летов вовсю полз вниз по ложбинке, а перед ним с форой в несколько десятков метров почти бежал на четвереньках Репс. Шурик еще раз глянул на изрыгающий огонь смертоносный джип и огляделся по сторонам. Справа и слева от него валялись два арбалета. И тут-то он наконец сообразил, что настало самое подходящее время для того, чтобы слинять. Он не сполз, а скорее скатился с того пригорка, на котором лежал, и, достигнув лощины, по которой уползли Летов с Репсом, встав на четвереньки, устремился за ними вдогонку.
XVIII
По дороге в слободу друзья остановились лишь раз – набить переметные сумы сеном да утяжелить их камнями. Дон Альба и Сила объяснили недоумевающим Валентину и Ерохе, что четверо охотников на восьми лошадях, вернувшиеся с охоты пустыми, без добычи, вызовут недоумение как минимум. Оказывается, вчера вечером, когда они выезжали из слободы, у ворот они встретили какого-то Силкиного знакомого и потрепались с ним немного об охоте, являющейся целью их поездки. Ничего особенного, но все-таки… Валентин, не колеблясь ни секунды, согласился с ними. Береженого Бог бережет.
В слободу они поспели к самому закрытию ворот.
– Как охота? – приветствовал их вопросом один из стражников.
– Удачно, – ответил Силка. – Но у нас семья велика. Как все за стол сядут, так на разок только и хватит свежатинкой побаловаться. Га-га-га…
– Га-га-га… – поддержал его стражник.
В слободу въехали беспрепятственно и так же беспрепятственно доехали до собственного двора. Но вздохнул спокойно Валентин, лишь когда оказались они у себя дома.
– Я и ужинать не буду, – объявил он друзьям. – Спать хочется. – Никто и не возражал. Раз хочется, значит, хочется. Спи себе на здоровье. А остальные вознамерились дождаться роскошного ужина, обещанного Василисой, да и такой успех не грешно отметить парой-другой бутылочек вина. – Ероха, подойди на два слова, – крикнул Валентин, уже почти поднявшись в спальню.
– Да, Минь… Хотел чего? – спросил тот, входя в комнату к Валентину.
– Слышь, Ероха… – начал Валентин. – Что-то нехорошо я себя чувствую…
– Ложись в кровать, Минь, я мигом за лекарем сбегаю.
– Обожди, не надо лекаря. Отосплюсь, и все пройдет. На всякий случай говорю тебе. Уезжайте завтра из слободы. Все. Бросьте все имущество и уезжайте.
– А ты?
– И я с вами. Просто… Ну ладно. Иди, Ероха, я спать буду.
Ероха вышел из комнаты и, спускаясь к друзьям, все чесал затылок, задаваясь двумя вопросами: «Что это с ним?» и «О чем это он?» Валентин же остался наедине с собой, раздираемый лютым зверем по имени Совесть на мелкие и мельчайшие кусочки, ибо намеревался он сейчас не просто завалиться спать, а отбыть навсегда в свой родной двадцать первый век. По-хорошему надо было бы с ребятами попрощаться, сказать им «спасибо». И не только с ребятами, но и с Василисой, и с мастеровыми. А если уж совсем по-хорошему, то вообще не нужно было в слободу возвращаться. И Василису с мастеровыми и прислугой из слободы надо было бы вытащить.
Но если прощаться и говорить «спасибо», то как объяснить им, почему он бросает их на полдороге? Ведь затащил он их сюда, в слободу, не для того, чтобы Рыбаса-Веттермана прикончить, а для того, чтобы царевича на сторону земщины переманить. Чтобы положить конец разделению на земских и опричных, чтобы смуту прекратить… А дону Альбе так вообще наобещал восстановление единой мировой империи. Но если все эти обещания выполнять, то когда же он домой вернется? Да и не может слиперский полет длиться так долго…