Спасти шпиона
Шрифт:
Колдман вышел из кабинета, на ходу надевая пальто.
– Меня не будет до четырех. Потрудитесь составить подробный список всех звонков и разгрести к вечеру этот завал, – он показал на заполненный бумагами лоток, где дожидались своей очереди рукописи и тексты, предназначенные для правки и обработки.
– Я сегодня должна уйти раньше, – сказала Мэри, продолжая стучать по клавишам. – У меня концерт в шесть, а еще нужно привести себя в порядок и переодеться. Я вас предупреждала, мистер Колдман.
Колдман долгим взглядом посмотрел на ее обтянутую узкой юбкой задницу, мысленно хлеща ее
– Идите, куда хотите. Хоть к черту на рога, – пробормотал он и вышел.
Ровно в двенадцать пропиликал будильник в наручных часах Сергея Мигунова. Веселое «ти-ли-ли» прозвучало в унисон с сигналом сканера штрихкода, и девушка на кассе, обслуживавшая в этот момент его корзину, подняла глаза.
– Опоздали? – с многозначительной улыбкой спросила она.
– Нет, я никогда не опаздываю, – Мигунов заставил себя улыбнуться в ответ.
Батарейки. Разовая зажигалка. Спички. Гигиенические салфетки. Плоская сувенирная фляга – из такой пил Семаго во время последней встречи, Мигунов тогда еще обратил внимание, насколько она удобна и вместительна. Шоколад. Коньяк. Большая упаковка презервативов «XXL – very strong» – это они вызвали у кассирши многозначительную улыбку. Ошибка. Это для денег и документов, чтобы не подмокли… Все. Когда человек собирается выехать за город на день-другой, ему нужно очень много вещей. Когда он рвет с прошлой жизнью и уезжает навсегда, его багаж умещается в карманах пальто.
Мигунов расплатился, упаковал покупки и направился к стоянке. «Хвост» пристроился следом у выхода. Сейчас это был долговязый парень в черной дубленке и ушанке. Они почти перестали маскироваться: реже менялись, подходили вплотную, да и машину вели с десяти метров. По дороге он заглянул в аптечный киоск, купил аспирин и несколько полимерных пакетов для быстрой остановки кровотечения. Парень в дубленке закурил. А может, сделал снимок зажигалкой. У них ведь тоже есть своя отчетность.
На обратном пути серый «Фольксваген» почти упирался ему в бампер. Заснеженная дорога была скользкой, если затормозить, они наверняка въедут ему в зад. Можно поднять скандал и посмотреть, как они будут выходить из положения. Но экспериментировать не хотелось. Да и смысла не было.
Когда он пришел домой, Света, полуодетая, яростно наглаживала его сорочку. Обычно она отдавала вещи в стирку и глажку. Но теперь на это нет времени, и жене приходится стараться самой. Она давно не держала в руках утюг, рукав сорочки пересекали две длинные косые складки, которые она пыталась разгладить.
– Родион звонил, у него все хорошо, – сказала она тихо.
Ее глаза покраснели и припухли, губы были плотно сжаты.
– Это ты ему звонила. Зачем? – с оттенком недовольства спросил Мигунов. – Мы же договорились.
Света промолчала.
Вчера он завел ее в ванную, открыл воду и тихо рассказал все, что им предстоит. Правда, коротко, без подробностей.
«Отрываемся от наблюдения – все будет подготовлено, получаем надежные документы, машина
Можно сказать, что он вообще ничего ей не рассказал. Светлана же не интересовалась подробностями.
– А как же Родион? – только и спросила она.
– А что Родион? Он уже в безопасности. А нам еще надо выбираться. Это очень хорошо, что он уехал.
– Хорошо… – мертвым голосом повторила Света.
Мигунов знал, что она так не думает. Надо ведь проститься с сыном по-человечески, что-то объяснить, если не оправдаться, то хоть дать последнее напутствие. Или, по крайней мере, услышать его голос. Но они договорились, что позвонят уже из-за границы, когда будут в безопасности. А она не выдержала. Лишь бы сейчас Света не дала волю чувствам, не раскисла…
– Ладно, – сказал он вслух. – Не прожги только мою рубашку, хорошо?
Они должны были надеть строго определенную одежду. Ту, в которой ходили в Театр Сатиры три недели назад. Тогда им дважды устраивали смотрины – возле ГУМа и на каком-то дурацком спектакле. Кто их рассматривал, Мигунов так и не определил, да особенно и не старался. Но в подробных инструкциях было подчеркнуто, что «Ромео и Джульетту» надо обязательно смотреть в той же самой одежде. Поэтому прожечь рубашку Света не имела права.
Он поднялся к себе в кабинет. Элвис Пресли, Эдди Кокран и другие легенды мирового рока рассматривали его с легким осуждением.
«Да что вы знаете, козлы! Что вы понимаете в сложной жизни? Что вы видели, кроме своих концертов, бабок и наркоты?!»
Мигунов подошел к окну. На заснеженной обочине стояли знакомый «Фольксваген» и серая «Волга». Стояли совершенно открыто, не маскируясь. Так гиены ожидают смерти раненого льва. Из «Волги» вышел человек в куртке, прошелся, разминая ноги, закурил, помочился в сторонку. Так ведут себя не тайные наблюдатели, а надсмотрщики!
– Ну, видел, чубатый? – Сергей зло уставился в стеклянный глаз Билла Хейли. Потом перевел взгляд на Элвиса и остальных. – Все видели? Тогда чего рожи надули? Что, мне сидеть сложа руки и ждать?
Элвис Пресли покаянно опустил голову.
– Вот то-то! – Мигунов погрозил пальцем своим кумирам. Бывшим. И, может, будущим. Сейчас у него не было кумиров. Была только забота. Одна-единственная забота.
Костюм, в котором ему сегодня предстояло идти, висел на платяной стойке. Мигунов аккуратно разложил по карманам универсальный ключ-идентификатор, обтянутые презервативами деньги – около тысячи евро в мелких купюрах и три пачки по пятьдесят тысяч, – больше не помещалось… Потом с сомнением устроил салфетки, полимерные пакеты, лекарства и запасные батарейки. Перелил коньяк во флягу, положил во внутренний карман. Туда же спрятал достаточно мощный фонарь в виде авторучки. Надел пиджак, придирчиво осмотрел себя в зеркало. Нет, не годится. Фляга оттягивает полу, карманы топорщатся, это сразу бросается в глаза. Надо переложить часть вещей Свете в сумку. А запасные батарейки придется обернуть в мягкую бумагу, чтобы не стучали при движении. Может, вообще выбросить все, к чертовой матери? Зачем им там коньяк и шоколад? И сейчас кусок в горло не идет.