Спасти СССР. Манифестация II
Шрифт:
– Скотина...
– она тяжело осела на табуретку и наклонилась к кедам.
– Вот как чувствовала: не стоит помывка в твоей ванной того...
Мелкая уже скинула обувь и посматривала теперь на Наташу с улыбкой лёгкого превосходства.
– На, твоим будет, - я протянул Кузе большое вафельное полотенце.
С кряхтением и стонами та удалилась в ванную комнату. Мелкая проводила её взглядом и встала в тадасану,[2] а потом неторопливо перетекла в позу дерева. Ошибок не было.
– Отлично, - умилился
Мелкая довольно блеснула глазами и вдруг, ойкнув, заскакала на одной ноге.
– Опять?
– встревожился я.
– Ага, - виновато поморщилась, растирая левую стопу.
– Пошли, - кивнул я в сторону гостиной.
Бегала Мелкая быстро, легко и могла делать это долго, но порой у неё потом сводило стопы.
Я уселся в угол дивана. Мелкая прихромала следом, плюхнулась, перекатилась на живот и привычно закинула на меня голени.
– Сейчас, - сказал я, выгибая ей пальцы и стопу, - сейчас уйдёт.
Мелкая выдохнула, расслабляясь:
– Уже почти.
Я принялся вдумчиво продавливать повдоль, разминая свод. Потом начал поглаживать всей ладонью. Стопа у неё была маленькая, почти детская, тонкая и мягкая. Иногда она начинала мелко трепетать под моей рукой.
– Как там Софи?
– поинтересовался, перейдя к вытягиванию пальчиков.
– Весело и грязно, - мне даже по её затылку стало ясно, что она заулыбалась.
– Квартира-то хоть за праздники уцелела?
– Чужих не было, - Мелкая извернулась, оглядываясь на меня, и попыталась развеять опасения: - Да нет, с ней забавно. Заботится. Всё нормально, не волнуйся.
– Завтра заеду, - пообещал я, - акварель готовь, начнём заниматься.
– Хорошо, - Мелкая положила голову набок и о чём-то призадумалась. Спина её напряглась.
– Только не вздумай сегодня метаться и что-то судорожно готовить, - предупредил я, берясь за вторую стопу.
– А, нет...
– она покачала в воздухе свободной стопой, - я не о том. Письмо от бабушки сегодня пришло. Зовёт на лето, - Мелкая опять легко изогнулась и серьёзно посмотрела на меня.
– О-о...
– протянул я задумчиво.
От беседы с Жозефиной Ивановной в Ташкенте у меня осталось весьма сложное послевкусье: по ходу пришлось немного приоткрыться, а вот что она в эту щёлочку успела во мне подсмотреть, так и осталось тревожащей загадкой. Впрочем, кое-что взамен я получил: внучка, как бы француженка поначалу не изображала равнодушие, была ей дорога.
– И как ты на это смотришь?
– поинтересовался я у Мелкой.
Взгляд у неё стал напряжённым.
– А ты что-нибудь уже думал о лете?
– она пыталась говорить непринуждённо, но напряжённо поджавшиеся пальцы выдали её с головой.
– Да, - кивнул я, - думал. В июне у тебя переводные экзамены. А на июль-август
Глаза у Мелкой радостно распахнулись.
– Ух!
– она засияла восторженной улыбкой, а потом легла обратно, устроив голову на сгибе локтя, - как здорово! Я на море никогда не была...
– Хочешь, значит поедешь, - невольно заулыбался и я.
– А ты? Ты с нами? Или?..
Я оторвался от массажа и задумчиво почесал затылок.
– Ну, я же олимпиаду выиграл. В июне буду здесь, а вот июль выпадет - сборы, потом Лондон... А вот август я рассчитывал провести вместе.
– Ура!
– свободная стопа Мелкой радостно замолотила воздух. Потом я расслышал негромкое: - Теперь буду мечтать.
Где-то за моей спиной послышался хлопок двери, шлёпанье босых ног, и в комнату зашла Кузя, уже успевшая переодеться обратно в школьную форму.
– Чем это вы тут занимаетесь?
– спросила она с подозрением и подошла поближе, разглядывая.
– О! Это всё меняет, - воскликнула обрадованно.
– В смысле?
– обернулся я на неё.
– Кто крайний?
– заозиралась она.
– Да нет, ты не так поняла, - сказал я, - у Томки судорога была. Прошло?
– наклонился я к Мелкой.
– Ага!
– подскочила та. Блеснула улыбкой, бросила «я в душ» и ускакала.
Я зашевелился, собираясь вставать, но не успел.
– Да нет, - сказала Кузя, придержав меня за плечо, - это ты не так понял.
Сказав это, она рыбкой нырнула мимо меня на диван. Торопливо умостила на меня стопы, провела руками, поправляя сзади юбку и сказала умирающим голосом:
– Андрей, мне та-а-к плохо... Помоги, будь товарищем, а?
– Что, заездил девочку?
– усмехнулся я, разглядывая розовые аккуратные пальчики.
Кузя приподнялась на локте, повернула голову и с интересом покосилась назад, на меня. Потом довольно воскликнула:
– Эврика!
– и с энтузиазмом ткнулась лбом в подушку, - это ты хорошо и вовремя сказал, - а потом заканючила, требовательно помахивая узкими стопами прямо перед моим лицом: - Ну, давай, Дюш, не вредничай.
Тут я понял, что в такой ситуации человек слаб, очень слаб, особенно если он - мужчина.
– Что «эврика»?
– поинтересовался, сдаваясь, и осторожно, будто опасаясь укуса, взялся за стопу.
Наташа вздрогнула, словно по ней пропустили ток, и забыла дышать.
– Щекотать не буду, - успокоил её я.
– Ага, - невнятно пробормотала она, расслабляясь.
Второй рукой я взялся за лодыжку и начал медленно вращать стопу.
– Так что за «эврика»?
– Ты!
– Кузя, выбросила руку и не глядя ткнула в мою сторону указательным пальцем, - ты навёл меня на мысль с ещё одним вариантом мсти.