Спасти СССР. Манифестация II
Шрифт:
[15]Авиабаза Кадена - на острове Окинава, юг Японии. Мисава - авиабаза на севере Японии.
[16]Grumman EA-6 Prowler (англ.
– «Бродяга») - самолёт ВМС США, предназначенный для ведения радиоэлектронной борьбы и разведки. General Dynamics/Grumman EF-111A Raven (англ.
– «Ворон») - сверхзвуковой самолёт для ведения радиоэлектронной борьбы и разведки на базе тяжёлого тактического бомбардировщика.
[17]Предвратное фортификационное сооружение, предназначенное для дополнительной защиты входа
[18] Шах Ирана.
[19] Просоветская партия в Иране.
[20] Госсекретарь США при Картере.
[21] Американский политолог, автор концепции «мягкая сила». В 1978 г.
– помощник Бжезинского в СНБ по вопросам нераспространения ядерного оружия.
Глава 4
Четверг, 11 мая 1978 года, утро
Ленинград, 8-я Красноармейская улица
Кузя шла из гардероба нетвёрдой походкой, иногда шаги её укорачивались. На лице у девушки застыло отстранённо-задумчивое выражение - она словно поставила целью донести себя до класса максимально бережно, и не желала отвлекаться более ни на что.
Тыблоко, верная своим повадкам, косолапила на пятачке у входа на лестницу; поток школьной живности обтекал её и устремлялся отсюда вверх, к истокам знаний. Пропустить болезную рыбёшку мимо директриса никак не могла. Выцедила взглядом ещё на подходе и поинтересовалась с добродушной усмешкой:
– Кузенкова, а ты чего это в раскоряку идёшь?
На миг на лице у Наташи промелькнул торжествующий оскал, но тут же сменился заготовленной маской скорби и печали:
– Соколов совсем заездил!
– громко поделилась она своим горем.
Порой слово способно творить чудеса: школьная суета вокруг нас замерла на полушаге.
– Вы же приказали ему меня дрючить, а он просто зверь какой-то оказался! Всё тело теперь ломит-болит...
– под конец звонкий голосок Кузи страдальчески задрожал.
Глаза у Тыблока остекленели, в горле что-то хрипло булькнуло. Она стремительно налилась дурной краснотой, медленно повела головой и очень, очень нехорошо посмотрела на меня в упор.
– Бегала она, Татьяна Анатольевна, бегала, - невольно замельтешил я, - вокруг квартала, - и метнув многообещающий взгляд на Кузю, добавил: - А сегодня будет по тому же маршруту вприсядку ходить.
– Соколов...
– улыбнулась Наташа почти счастливо, - ненавижу.
Четверг, 11 мая. День
Ленинград, Литейный проспект, «Большой дом»
С утра над городом сошлись тучи, сбиваясь в клубистую пепельную хмарь. Похолодало, но по радио уверенно вещали: осадков не ожидается.
Блеер стоял у окна, насупясь на пасмурное небо. С высокого восьмого этажа во всех своих неприглядных деталях был виден ржавый лабиринт крыш Нового Арсенала, что раскинулся на целый квартал напротив. Фасад, выходящий на Литейный, время от времени еще обновляли, накатывая слои свежей краски на копоть, однако внутри, в нагромождении корпусов и налипших на них пристроек ничто не менялось как бы не с тех пор, как молодой Калинин бегал здесь учеником токаря.
Да, в этом городе, куда ни брось взгляд, всё в историю попадешь… А историю генерал любил, по-дилетантски, для себя. Приятно знать, что стоишь на плечах гигантов, пересекаешься с ними если не во времени, то в пространстве.
Вот и здесь, попав переводом в Большой дом, он начал постепенно рыть. Большой дом построен на месте сгоревшего в Революцию Окружного суда? А тот – был размещен в здании Старого Арсенала?
Теперь, потратив время на чтение в архивах и беседы со знающими людьми, он знал, что под ногами у него - Литейная слобода, самый что ни на есть центр города времен Петра.
А центр потому, что берег был высокий и не затапливался в наводнения. Именно здесь царь поселил свою перевезенную из Москвы семью, а потом за ними и прочая знать вокруг дома понастроила.
Это затем уже город разросся, и Невский стал главной улицей, а тогда, первые лет пятьдесят, «Невская перспектива» была лишь просекой в лесах, по которой ползали телеги от Смольного двора до верфи, в Адмиралтейство, и обратно.
Отсюда, с Литейной перспективы, отсюда всё началось, всё пошло… И, вон оно как - продолжает идти, накручиваясь, теперь и здесь, в Большом доме, прямо у него в кабинете.
От этого невольного исторического экскурса, соединяющего его, Блеера, с рождением города Петра, плечи у генерала распрямились, и он неожиданно упруго развернулся.
– Ну и где их черти носят? – буркнул недовольно в сторону сидящей мышкой Лапкиной.
Та лишь тихонько вздохнула и опустила взгляд в разворот рабочей тетради, словно пытаясь найти там ответ на риторический вопрос начальника.
– Ладно… – еще немного посопев, Блеер подвел черту под затянувшимся ожиданием. – Вы ведь с Георгием этот вопрос уже предварительно обсуждали? Тогда не будем терять время. Докладывайте, какие мероприятия предлагаете для «зоны А», как повторно район просеивать будем? Какие появились идеи?
– Есть несколько предложений, товарищ генерал… Но так, чтобы для доклада, в окончательно продуманном виде, пока только одно, - к концу фразы голос капитана слегка повело от волнения, словно ей перестало хватать воздуха.
– Хорошо, излагайте одно, готовое, – Блеер успокаивающе провел рукой над столом, – и не переживайте вы так. Не съем я вас. Георгий… хм… не поймет.
Лапкина сверкнула легкой улыбкой, судорожно втянула воздух и продолжила уже вполне нормальным тоном:
– Предлагаем поискать среди тех подростков, кто выделяется нестандартными знаниями. В наших силах организовать такую проверку в области владения международной обстановкой. Будем искать тех, кто говорит на эти темы не так, как в наших газетах, но и не вторя радиоголосам. Иначе.
Капитан перевела дух, и Блеер воспользовался паузой, чтобы подбодрить ее:
– Та-ак, – протянул поощрительно, – продолжайте. Интересно.
– Для выявления таких подростков предлагаем организовать, пока в масштабах района, соревнования школьных команд политинформаторов. – Лапкина оторвала взгляд от рабочей тетради и пояснила, крутанув ладонью: – Назовем это все «политбоями». Кстати, инициатива может оказаться вполне уместной и сама по себе. В случае успеха можно будет в следующем году провести мероприятие в масштабе города.