Спасти СССР. Манифестация II
Шрифт:
– Ждете кого-то? – от уверенного баритона тянуло холодком.
– Жду, - подполковник включил обаяние на полную. – Свету Лапкину. Работает у вас такая гражданка…
– А-а, Светлана Витальевна! Собирается уже… Да вот она!
Света будто помолодела за последний месяц, а деловой костюмчик ладно сидел на ней. Помахивая сумочкой, старший инструктор сбежала по лестнице, улыбаясь Жоре издали, словно обещая счастье в личной жизни.
– Вадим Николаевич, знакомьтесь, - оживленно защебетала она, – это Георгий, мой жених!
– О-о! –
– Минцев, Георгий Викторович, - подполковник повел головой вбок, словно воротник ему жал. – Да просто Жора, чего там…
– И когда свадьба? – Данилин улыбчиво глянул на Светлану.
– В июле, Вадим Николаевич! – залучилась молодая женщина.
– Ну, если что, «Волгу» до ЗАГСа организуем, - глаза у Данилина смешливо сощурились, - только пупса на капот вы уж сами как-нибудь!
– Спасибо! – смущенно рассмеялась Света.
И нестойкая человеческая молекула распалась. Атом, что был покрупнее, посолиднее, потянуло к родным протонам, а два атома помельче, но связанных крепнущим сильным взаимодействием, выносило на общую орбиту.
Суббота, 24 июня. День
Черноголовка, улица Центральная
– Ну-ка, ну-ка… Посмотри мне в глаза, Арсентьева… – тренерша крепко взяла девушку за подбородок. – Да-а… Лето, а у нас опять март месяц? М-м? Ну-ка, деточка, пошли на карантин.
И она бесцеремонно поволокла Олю из спортзала. Я крадучись приблизился к окну. Так-так… Старая ведьма заточила Прекрасную Принцессу в неприступную башню и отказывает ей в удовольствии мужского общества? А принцы на что?
Тем более что математикой я уже отзанимался, до сих пор в голове интегралы мельтешат. Пора заняться любовью…
* * *
К общежитию я приближался, будто к мрачному замку. Для начала испробуем штурм и натиск…
Толкнув дверь, успел взлететь на пять ступенек вверх - и был остановлен грозным рыком вахтерши.
– Ты к кому?
Я повернулся и светски уточнил:
– А кого вы мне посоветуете?
Ох, язык мой — враг мой… Взгляд потомственной чекистки из подозрительного стал неприступно-колючим.
– Чаво-о? — протянула она.
Нет, не ЧК, ВОХР. Но хрен редьки не слаще.
– Я к Оле, — указал глазами в потолок, — она приболела… Навестить.
Тетка злорадно оскалилась:
– А к ней не пущу! Старшaя запретила к ней пускать. И выпускать запретила! Так что — гуляй, парень, гуляй.
Понятно, здесь без шансов. Ну что ж, мы пойдем другой дорогой. Я крутанулся на каблуках и молча удалился.
С тыльной стороны общаги было мило — одичавший старый сад и сырая
Необратимо соблазненный вкусом сбывающейся мечты, наметил взглядом маршрут. Водосточная труба… карниз… заветное окно… Ничего сложного.
Я чуть ли не взбежал по гулкой трубе, затем ловко прошел, цепляясь за оцинкованные водоотливы, по карнизу, и вот от огромных серых глаз напротив меня отделяет всего лишь подоконник. Победно перевалился в комнату - и молча потянул Оленьку к себе, приникая к нежным губам. Поцелуй вышел долгим, как затяжной прыжок, и таким же волнующим.
Правду писал старина Пристли: каждый мужчина мечтает об улыбающейся принцессе…
Я провел рукой по платью вниз, наслаждаясь теплом и дрожью девичьего тела. А затем моя возлюбленная впала в дикое амурное неистовство, и на какое-то время я почувствовал себя овцой в когтях тигра. Это был ураган, неудержимый яростный ураган, вырвавший меня с корнем, закрутивший и вознесший на такие высоты, о существовании которых мне и подозревать не довелось!
Спустя минут десять я, распластанный и взопревший, медленно приходил в себя, поглаживая нежный изгиб Олиной поясницы.
– И кто это придумал такую глупость, будто армия делает из мальчика мужчину? – одышливо пробормотал я.
– А разве не-ет? – девушка заинтересованно приподнялась на локтях.
– Нет, – я опрокинул пискнувшую Олю набок.
Мы грешили самозабвенно и почти без слов. Да и зачем что-то говорить, когда медленное скольжение ладони по коже, излом закинутой руки и судорожный вздох могут сказать больше, чем длинная поэма?
А затем, спустя какой-то совершенно не определяемый по ощущениям отрезок времени, девушка заполошно ойкнула и резко села:
– Идут!
– Черт! – отозвался я, подскакивая и пытаясь нащупать ногами кеды.
Где-то далеко, видимо, на лестнице звучали быстро приближающиеся девичьи голоса, звонкие и гулкие. В голове у меня словно секундомер включился: тик, тик, тик…
Какое там «сорок пять секунд подъем!», я уложился в двадцать. Уже переступив за окно, притянул Олю и звонко чмокнул в губы. Подмигнул:
– До завтра! – и ловко скользнул вбок, затем вниз и пружинисто спрыгнул со второго этажа. Чуть ли не на голову юному балбесу, воровато смолившему сигаретину.
– Ты откуда? – изумленно спросил «куряка».
– Оттуда, – бросил я первое пришедшее в голову.
Присел, завязал шнурки, застегнул и заправил рубаху, да и пошел за угол, весь из себя невесомый, обуреваемый восторгом - и с восхитительно звенящей пустотой в голове.
Это я славно развязался! Надо будет обязательно повторить.
** *
– Соколо-ов!
Я узнал голос Савина, и поспешил навстречу. Беспокойный, весь красный, Анатолий Павлович сходу налетел на меня.