Спецкор. Любовь и тигры
Шрифт:
На глаза навернулись слезы от сознания собственного бессилья, обидно стало и очень себя жалко. Вот так, помогай людям! А они…
— Чего смотришь? Жри уже! — выдохнула зло прямо ему в лицо. То есть, хотела зло, а получилось как-то жалобно.
На это звереныш словно улыбнулся, показывая зубы, и подался назад, вновь опуская взгляд. Паника отозвалась в каждой клеточке тела безумным напряжением. Может, подумал, что я, даю разрешение, и выбирает, с чего начать свою кровавую трапезу?
Но вопреки всем доводам рассудка захотелось опять почувствовать на шее его зубы. Вот не знала, что я мазохистка! Но не мое горло его привлекло на этот раз. Карие глаза удивленно распахнулись, став еще больше, словно такое было возможно. В них вспыхнула прямо-таки
Просто не верилось, что это происходит со мной!
И зачем закрыла глаза? Ощущение потянувших грудь мягких губ стало острее в сто раз. «Если он полагает, — подумалось в какой-то новой панике, — что там есть молоко, то глубоко… ошибается».
Ох! Второе потягивание полностью лишило воли. И стало вдруг безразлично, что он еще со мной сделает. Только бы хоть еще разок ощутить… Эх, если б он только знал, что со мной творит! А все сон. Нашла время смотреть такое! А еще говорят, звери чуют возбуждение, так что я даже винить не могла беднягу. Если меня инстинкты так сшибают с ног, то он и вовсе не имеет моральных тормозов. Так что надо… ох!.. самой!.. уууу… Еще чуть-чуть… Показалось, словно вдоль позвоночника натянута толстая струна, которая гудит и вибрирует, отодвигая в сторону окружающий мир как ненужную декорацию.
«Если бы… если бы это был мужчина… я бы ни за что не остановила его…» Это была последняя более-менее связная мысль. Ведь таких ощущений я никогда… ооо!
Как в огненном бреду я ощущала дразняще-сладкие покусывания и касания шершавого языка снова на шее, за ухом, потом ниже, потом здесь, там, а потом вообще… Каждое касание отзывалось в теле звоном колокольчиков, все усиливая и усиливая гудение «струны». И я просто сломалась, не смогла ни открыть глаза, ни заставить себя прекратить, ни запретить чувствовать огонь и дрожь сразу везде, а где-то — совсем сильно. По телу пробегал ток, бросая то в жар, то в холод, заставляя цепенеть и гореть, гудение нарастало, мысли путались…
Просто представить, что это не зверь, а мой Принц… Мой? Ох! И я еще осуждала дамочек из высшего света, заказывающих на вечеринки специально обученных для интимных услуг собак… О-о! А сама-то!
— …мой принц! Еще… да… еще…, – предательски вырывалось из горла, когда все вдруг замерло на невероятно длинное мгновенье, словно он мог понять мои слова. Но будто понял, и шершавый язык прочертил внизу — там, где талия — огненную полосу, и гудение в голове поднялось до рева.
Я ощущала себя песчинкой, гонимой ветром, щепкой, уносимой от берега на самом высоком гребне все дальше и дальше. Это было невыразимо, невыносимо, страшно до жути и прекрасно до нереальности. А потом что-то накрыло сверху, на мгновение ощутила тяжесть мужского тела, легкое движение и все внутри взорвалось, подобно вулкану… и наслаждение сотрясало каждую клеточку тела несколько бесконечно-долгих секунд, или минут, опустошая, наполняя, забирая с собой остатки разума и даря такое удовольствие, какого никогда еще в жизни не получала. Вот это да-а-а-а-а-а…
Когда всё закончилось, воздух пришлось втягивать в себя порциями, с трудом разжав чуть не превратившиеся в крошку зубы. Сил едва хватило высунуть язык и слизнуть капли пота с верхней губы, а значит — праздник удался. А потом испытала легкое потрясение, словно еще что-то могла чувствовать в таком состоянии покоя, когда осознала, что соблазнитель успел прекрасно разобраться — что и куда — без посторонней помощи. И даже успел получить удовольствие сам… как я поняла. И ведь не спешил, как другие… разрушать очарование момента, а все еще пребывал в сокровенном, что было невыразимо приятно и трогательно! Даже слезы навернулись…
Поймала себя на том, что обнимаю нежно круглую голову, зарываясь пальцами в шерстку, почесываю за ухом, чувствую, как вздрагивает еще живот от мимолетных касаний, а внутренний голос, кричащий «о грехопадении, сравнимом с Евиным», почти не слышен за успокаивающим урчанием.
— Спасибо тебе, дружок! Ты просто чудо! Ты не поверишь, но мне еще такого не приходилось испытывать! Но… Что ж мы сделали, Кроха? — бормотала я, даже не вдумываясь в свои слова. — Мы даже не похожи! Жаль… Такое повторять нельзя! И… ты такой быстрый! Я смотрела в «Дикой природе», что львам для этого нужно всего несколько секунд, а тебе, выходит, и того меньше? Бедняжка…
Вот этот момент уши, подергивающиеся, словно в знак согласия, замерли, и в огромных глазах прочла огорчение. Не успела пожалеть о своих словах, как выражение мордочки стало озорным, а мягкие губы слегка прихватили многострадальный сосок. Спина сама выгнулась, отчего влажный сосок, отпущенный было на свободу, уже сам ткнулся в острые иголочки жадно захвативших его зубов. Все внутри скрутило от удовольствия на грани с болью так, что, наверное, разбила бы затылок об пол, если б под ним не оказалась подставлена мягкая лапа.
И как я умудрилась вырвать пару клоков шерсти? Даже расстроилась, прижалась к Крохе, ласково прося прощенья. Он же не понимает, наверное, что со мной делает. И объяснить-то трудно, да им зачем? Всхлипнув от раздирающих душу противоречий, взяла в руки лапу. Такие мягкие подушечки, а если прижать, то между пальцами выдвигались опасные коготки, растягивая тонюсенькие шкурки перепонок.
— Кроха, миленький, не обижайся только, — я потерлась щекой о лапу и когти мгновенно скрылись, — ты такой славный, но я даже не могу понять, откуда ты взялся такой на мою голову. И что мне теперь с тобой делать? Как дальше жить, если не могу оставить тебя у себя, да и отпустить не в силах? А еще, я же вижу, какой ты хищный зверь, но почему-то не съел, а наоборот…
Запутавшись совсем, замолчала.
А чудовище вдруг выпустило из лап грудь, которая явно ему пришлась по душе, странно глянуло, вскочило и умчалось по коридору в сторону лестницы. И что оставалось делать?
Испугавшись неизвестности (ну, правильно, кто его знает зверюгу, обиделся что ли?), мигом поднялась с пола, откуда только силы взялись в разомлевшем теле. Добежав до лифта, выскочила на площадку с балконом и успела увидеть силуэт Крохи, вспрыгнувшего на перила. Он немного помедлил и, «воспарив» на миг, скользнул вниз. У меня просто сердце оборвалось. С такой высоты! После того, как его едва удалость спасти! Чуть не теряя сознание от тревоги за его жизнь, остро ощущая свою вину, доплелась до места, откуда он прыгнул, глянула вниз на маленький причал, ожидая увидеть самое страшное. Но со смесью досады и облегчения успела увидеть, как диковинной рыбой метнулось на фоне дна в сторону выхода из бухточки тело…
Ну вот, пришел ниоткуда и ушел в никуда, только в благодарность за спасение попользовался немного моим телом, пусть к обоюдному удовольствию, но все же! И хоть бы понять, что не так сделала-то?
Я без сил опустилась на мраморный пол терраски, заново переживая всё случившееся. Не верилось, что все это случилось со мной на самом деле, что не привиделось в бреду, не приснилось. Горько было от осознания, что это безумие я наверняка могла бы остановить, но ведь даже не попыталась, если совсем честно. И не расскажешь никому такое. Стешке даже, ух как бы он поразился. Небось, разговаривать бы перестал. Я повертела на руке подаренный им браслет и тяжело вздохнула. Горло перехватило. Почему-то захотелось заплакать.