Спецназ обиды не прощает

Костюченко Евгений Николаевич ""

Клейн не мог присоединиться к Зубову. У него был свой план, попроще. Как можно скорее попасть в Баку и вывезти оттуда Рену. Ее адрес, хоть и зашифрованный, был в пропавшей книжке. Ее номер телефона можно было извлечь из памяти трубки. Противник умеет добывать информацию, значит, Рене тоже могла грозить «Мурена».

— Муренам нечего делать в Баку, — сказал Зубов.

— Зачем тогда им адреса? — сказал Клейн. — Предположим худшее. Кот попал в засаду. Значит, чеченца перехватили.

— Им был нужен адрес укрытия, — напомнил

Зубов. — Значит, чеченца у них нет, они его только ищут. Может быть, его свои отбили по дороге, чтобы не меняться. А за прокурора теперь будут денег просить. Ты мне другое скажи. Кто знает, что я и Ромка… Что мы вообще связаны с этой историей? Кто?

— Кто-то внутри холдинга. — Полковник Клейн опустил голову. — Это я виноват… Я ваши данные по компьютеру получил.

— Виноват, не виноват, давай без трибуналов, не время сопли размазывать, — Зубов длинно выругался, чтобы взбодрить собеседника. — А что, просто позвонить нельзя было?

— Во-первых, у меня уже сто лет нет ваших новых телефонов, — сказал Клейн. — Ты вспомни, когда мы виделись последний раз. А во-вторых, это получилось как-то само собой. Уже привык все прокачивать по компьютеру. Да я даже день свадьбы родителей в компьютере прочитал, когда хотел поздравить.

— Хороший у тебя компьютер… Был.

— Ничего не «был», — сказал Клейн. — Мы пробьемся, бывало и хуже. Надо только разобраться, полностью прояснить ситуацию.

— Что тут прояснять? Все ясно. То, что мы с тобой оба сейчас живы, это просто нелепая случайность. Не знаю, как ты, а я ухожу на дно. Вот разберусь с уродами, и сразу на дно. И тебе советую.

— Это не так просто.

— Да, конечно, проще пойти и лечь под трамвай, — сказал Зубов. — Гера, я серьезно. Рванем за бугор, на Кипр, в Чехию. Или, наоборот, на Сахалин. Там нас никто не найдет. Отсидимся месяц-другой, перезимуем, а потом начнем потихоньку всплывать. Все так делают, когда жареным пахнет. И ничего, всплывают люди потихоньку. Можно жениться, фамилию поменять.

— Вся жизнь кувырком, — сказал Клейн.

— Не жизнь и была, — отмахнулся Зубов. — В гробу я видал такую службу безопасности, как у тебя. Лучше на валюте стоять или водку финнам возить. Так вот, Гера, нам бы только перезимовать. Этим уродам нужен чисто конкретный адрес. Они ищут, где ты спрятал того чеченца, вот и все. Эта история не может тянуться долго. Но пусть она закончится без нас.

— Я не могу просто так все бросить, — сказал Клейн неуверенно. — Во-первых, надо срочно связаться с Президентом. Предупредить хотя бы насчет Шалакова…

— Ага, предупреди, — кивнул Зубов. — Заодно сообщи свои координаты. А лучше всего сам приди в контору, чтобы им работу облегчить. Ты что, не понял ничего? Твой президент сам же тебя и сдал. Ты просто оказался крайним, вот и все. Гера, тебя уже вычеркнули из холдинга.

— Но у него же брата похитили… Он же так на меня надеялся… Слушай, Степа, может,

все не так? А если они просто загуляли? Это же Кавказ. По дороге из аэропорта заглянули к кому-то, застряли за столом… Нет, надо лететь, разбираться на месте.

— Кому надо? — сказал Зубов. — Тебя вообще уже нет. И меня тоже нет. Они нас приговорили, пойми. И приговор будет приведен в исполнение.

— Да, но если веревка во время казни обрывалась… — Клейн замолчал, потому что вошла Марина с чайником.

— Если веревка обрывалась, то счастливчика расстреливали, — договорил Зубов. — Мне пора ехать за товаром.

— Я с тобой, — сказал Клейн. — Марина, все было очень вкусно.

— Я постелю вам обоим на полу, — сказала Марина. — Вернетесь, никого не будите. Сами устроитесь, хорошо? Вам обязательно надо выспаться. Утром вас девочки покормят. Если они уже убегут, разогреете рис. Сами. Все сами, я в семь выхожу на работу…

— Спасибо, — сказал Клейн и, прощаясь, поцеловал даме ручку. — Милая Марина. Это был не лучший день в моей жизни, но зато я встретил вас.

— Ну-ну, — сказал Зубов.

— Что «ну-ну»? — повернулась к нему Марина. — Учись, как надо обращаться с женщинами.

Они доехали на такси до ночного магазина на Садовой, как раз напротив отделения милиции. Пока Зубов толковал с охранником, Клейн купил копченой колбасы, воды и сухарей — в дорогу. Когда добираешься на перекладных, не стоит рассчитывать на сервис. А он уже разрабатывал самый быстрый маршрут до Баку. С учетом того, что придется обойтись без услуг холдинга, где достаточно было позвонить в отдел перевозок, чтобы без всяких хлопот оказаться в любой точке мира. Да, теперь во всем придется обходиться без холдинга. А холдингу придется обходиться без меня, подумал Клейн.

Зубову легко говорить: «Ухожу на дно». Что он оставляет? Квартиру, «сааб», место. Клейну придется оставить кое-что подороже. Людей. Он отбирал их сам, он учил их, он прошел вместе с ними через бандитские «стрелки» и разборки. И что с ними будет, если он уйдет? Никаких «если», оборвал Клейн свои размышления. Он уже ушел, и не его забота, что с ними будет.

Открылась незаметная дверь за холодильником, и они спустились в подсобку.

Там их ждал Фима, бледный человечек с гладко выбритым черепом и с черной густой бородой от самых глаз. В углу подсобки возвышался верзила в кожаной куртке на голое тело.

Без лишних слов на столе появилась деревянная плоская шкатулка. Зубов открыл ее. В зеленом бархате утопал черный маузер с перламутровой рукояткой.

— Тот самый? — спросил Зубов.

— Естественно. Других таких нет. Коллекционный образец.

— Настроен? Ты проверял?

— Ну ты меня знаешь…

— Расходные материалы?

— Неограниченное количество. Сколько возьмешь?

— Сколько унесу, — сказал Зубов. — Сначала определимся со вторым экземпляром.