Спецназ
Шрифт:
Нас живо убирали с улицы, и инициатива уже перешла к «собровцам». Без нас там разберутся.
Еще слышались выстрелы, но с этой пятиэтажкой уже все ясно. Плотным кольцом ее обступят федералы и задолбят сопротивляющихся там боевиков, пока те не посинеют.
Мы бегом передвигались к нашим БТРам, которые пятнистыми бегемотами влезали в улицу для эвакуации. Пришлось бежать метров восемьсот.
У «брони» построились и пересчитались. Все нормально, все целы и невредимы. С начала «заварушки» прошло минут двадцать.
По улице, как ни в чем не бывало, ездили машины и шли люди. И только далекие-далекие хлопки выстрелов
Мы отряхивались от пыли и считали пустые магазины. За время боя лично я расстрелял три с половиной магазина – сто пять патронов. Одна пятая часть обычного боекомплекта. За каких-то пятнадцать-двадцать минут! М-м-да! Надо качать ноги и брать больше боеприпасов. Или стрелять экономнее.
Последовала команда «по машинам», мы вскарабкались на холодные борта родимых БТРов, и колонна тронулась под крыло рождающихся сумерек.
Я ехал на «броне» рядом с Лисом. Оба молчали. Курили, хоть на марше это и запрещено.
А говорить ничего и не надо, лишнее это.
Кому-то все-таки мы помешали своим рейдом! Не похоже, чтобы это была засада или полномасштабная операция «носатых». Может, у местного жителя произошел нервный срыв и многолетнее отвращение к русским выплеснулось наружу? В несколько раз хуже для группировки, если этот обстрел оказался акцией подготовленной, заранее спланированной и согласованной. Например, как прикрытие для вывода из города основных сил боевиков. Такое тоже возможно. А может, еще что-нибудь? Чего гадать-то, все целы и превосходно.
А Лис молодец.
Он мне жизнь спас!
Выстрелов с такого расстояния не всегда услышишь, а пули свистели у меня под ногами как птичьи песенки. Откуда я мог понять, что это смерть моя свистит?
Ханкала.
Лагерь. Ужин. Баня.
Спать, спать, спать!
«Здравствуйте, мои дорогие родственнички! Привет мама-папа, привет Натаха, привет Ричард!
Как ваши делишки? Как поживаете?
А у меня все хорошо и новостей немного.
Вчера всей ротой ловили ящерицу, которая похожа, как две капли воды на гадюку, но «деды» говорят, что это все-таки ящерица, только безногая. Есть на свете, оказывается, такие специальные безногие ящерицы…»
ВНУТРЕННИЙ НАРЯД.
Самое паскудное в армии – это внутренний наряд. Вот все, что угодно, хоть посудомойка или коровник на худой конец, но только не стоять дневальным на тумбочке. А после тумбочки лучшие твои друзья – это швабра и ведро. Хуже не придумаешь.
Но это если ты рядовой, а если на твоем погоне желтые лычки – то вообще царь! И никакой наряд тебе не опасен.
Мне на прошлой неделе по поводу 2 августа повесили две «сопли» и стал я командиром отделения. А все почему? Потому что орал громче всех и носился, как угорелый, исполняя положения Устава. Русскими словами выражаясь – служил исполнительно и грамотно. У командиров наших есть одно правило – никогда хорошего солдата в солдатах долго не держать! Вот и дают погоны, звания и должности после определенного срока службы.
Сегодня мой первый внутренний наряд в должности дежурного по батальону, то есть не я буду на тумбочке париться, а другие, а моя задача сохранять порядок в расположении батальона. И не дай бог, старшина заметит грязь на взлетке11!
Устав и обязанности дежурного я вызубрил, хоть на кафедру иди преподавать. Дневальным своим – пацанам-трехмесячникам – тоже холки намылил, чтобы на разводе не сели в лужу и меня не подставили. Вроде, все прекрасно! Теперь спать – готовиться.
Размечтался!
Дневальный гаркнул на всю казарму, что «боевые листки» разлетелись:
– Младший сержант Стриж, срочно зайти в канцелярию!
Младший сержант! Ммммм! Как приятно звучит…
Захожу.
– Разрешите, товарищ майор?
– Проходи, Стриж. – Меня пригласил майор Шумотков, – начальник штаба, шишка в батальоне важная и мужик хороший.
Я прошел в канцелярию, где от накуренного дыма было душно, воздух показался твердым, что хоть ложись на него.
– Ты сегодня заступаешь дежурным? – спросил Шумотков.
– Так точно! Я! – у самого гордость из ушей полезла.
А майор начал говорить что-то непостижимое:
– Тебе сегодня рыбу привезут. Смотри, чтобы все было в порядке. Голову отвинчу.
Я сначала не понял ни черта, что за рыба? Какая рыба? Зачем нам в батальоне рыба? Я же не в столовую заступаю? А потом, как огрели меня прикладом! Ну, конечно! Рыбакова поймали! Рыба – это «Рыба».
Есть у нас один деятель, народный артист Красной Армии – рядовой Рыбаков. Сволочь и подонок. Его в спецназ взяли, а он гадит всему батальону – на иглу подсел, и раз восемнадцать уже сбегал. Говорят, что его даже родная мать за руку обратно в армию приводила, чтобы образумился. Все бесполезно. Вот и носятся наши офицеры по бескрайним российским раздольям – ловят каждый раз эту «рыбу». Выходит, в очередной раз его скрутили, сегодня доставят.
– Понял, товарищ майор, будем следить! Никуда он не денется!
Шумотков меня еще по всяким мелочам проинструктировал и отпустил. Два часа спокойного сна до развода – законно мои!
…На бригадном разводе перед нарядом мои богатыри-дневальные не заикались – обязанности свои четко отбубнили дежурному по части и выглядели молодцами – все начищено, заправлено, побрито. А меня даже не спросили – сержант, все-таки, доверия от офицеров больше.
Пришли в расположение – наряд принимать. Это когда новый наряд гоняет старый, чтобы принять все полы, стены, окна, спортгородок, умывальник, туалетные комнаты и бытовки в идеальном блеске. А я, как сержант, пошел у старого дежурного оружейку принимать.
Позвонили на пульт дежурного по части, доложились, вскрыли оружейную комнату и… закурили. Там, в прохладном бетоне оружейки, среди пирамид с автоматами, сидишь, как в бункере – ни один звук из казармы не доносится и не войдет никто. Милая свобода.
– Мне сегодня Рыбу привезут. – Начал я, – поймали где-то.
– Не завидую… – посочувствовал мне Саня, – за Рыбу комбат голову открутит, если что не так. Так бы можно было покемарить часок-другой, а тут следи за ним, козлом.
– Да ерунда, Саня, – я стряхнул пепел в мусорное ведро. – Что с ним сделается? Посадят на спортгородке, ногу к штанге пристегнут и будет сидеть, как миленький. А жрать мы ему принесем из столовки. Главное, чтоб комендатура завтра утром до занятий пришла, а то они вообще там расслабились…