Спецназ
Шрифт:
– Не говори, не служба, а мед! Никто не трогает, по нарядам не шуршат, только драят свою «тюрьму» и с девочками треплются.
Саня показал мне записи приема-сдачи своего наряда, ткнул пальцами в связку ключей от пирамид:
– Открывай, не стесняйся…
Я сорвал пломбы, вскрыл ружейные шкафы и стал считать стволы, сверяясь со списком каждой роты.
Сашка сел на стол, потянулся.
– А знаешь, что прапор наш предлагал с Рыбой сделать? – спросил он.
Я отмечал галочками в книге наличие оружия и, не поворачивая
– Неа…
Саня хихикнул:
– Он сегодня с ротным болтал, все слышали. Надо, говорит, Рыбе башку обрить и йодом на лысине красную звезду нарисовать. Чтобы пришел в дисбат, как матрешка расписная! А йод долго смывается, между прочим!
– Да уж… Ваш прапор и не на такое способен…
– А мне не жалко! Будет знать, как бегать…
Мы еще минут двадцать считали штык-ножи, подствольники и всякую спецназовскую мелочь, потом я опечатал все пирамиды и поставил свою подпись в книге.
– Принял!
– Сдал! – бордо гаркнул Саня, – служите, товарищ младший сержант!
Он прикрепил мне на груди большой глянцевый значок «дежурный» и кулаком припечатал для верности.
– Есть! – шутливо ответил я, и мы – два сержанта – вышли на свет божий.
…Перед самым ужином мой дневальный проорал:
– Дежурный по батальону на выход!
Я рванул к дверям – смотреть, кто явился, и докладывать по всей форме.
Тут все вокруг стихло.
Казарма – это же огромное пространство. Гул такой стоит, словно аэродром ракетных бомбардировщиков рядом. А тут, как после взрыва, – тишина…
У дверей стоял молодой лейтенант из четвертой роты, а к руке его прикован Рыба. В джинсиках, маечке, жалкий такой, потрепанный. Наши все замерли, смотрят на Рыбу, пилят его взглядами.
Пропечатывая эту тишину строевыми шагами, я подошел к офицеру и отрапортовал:
– Товарищ лейтенант, дежурный по батальону младший сержант Стриж!
Лейтенант протянул мне руку и сказал как-то озабоченно:
– Здарова, Стриж… принимай вот, солдата…
Я поздоровался с лейтенантом и мрачно посмотрел на арестованного.
Рыбу отвели на спортгородок, как я и предполагал, пристегнули за левую руку наручниками к металлической трубе. Затем старшины принесли ему робу, переодели. Он все время молчал и глазами пол сверлил, даже не глянул ни на кого – все делал покорно, как раб.
Лейтенант мне сказал:
– Стриж, Рыбакова до утра под твою ответственность. Завтра утром его примут на «губу». Ужин ему доставить, накормить, в туалет выводить лично под твоим присмотром. Старшина выдаст ему на ночь матрац, одеяло и подушку, пусть спит на полу. Курить – не давать! Не разговаривать!
– Есть, товарищ лейтенант! – я принял инструкции к исполнению и добавил от себя. – А разрешите швабру ему в зубы или метелку, чтоб не сидел бесполезно?
Лейтенант посмотрел на меня усталыми глазами (сколько он не спал, бедный, пока гонялся за Рыбой?) и твердо отчеканил:
– Никаких метелок! Береги это сокровище, как свою невесту, понял?
– Так точно, товарищ лейтенант! Понял!
Я козырнул и внимательно рассмотрел «сокровище». Ничтожный, худой, как высохший камыш, сидел Рыба между железок и даже не шевелился.
Вскоре лейтенант ушел домой отсыпаться, прапорщики разбрелись тоже кто куда.
Я посмотрел на часы – семь часов.
– Дневальный! Ори построение на ужин!
…Мы сидели в столовке с пацанами моей роты, шлепали ложками в тарелках с «борзой» кашей и обсуждали прибытие Рыбы.
– А почему его комендатура сегодня не приняла? Там же есть дежурный лейтеха, пусть бы он и нянчился!
– Нет, мужики, – я отвечал, как более осведомленный. – Начштаба сказал, что его завтра прокурор приедет забирать. Там дело такое – будут шить во всю ивановскую… Так что пока он с нами поживет, крайнюю ночку.
– Позор, блин, на весь округ… За бригаду обидно…
Это точно.
Мы – единственная в округе боевая бригада спецназа, наши из Чечни не вылезают, потери несем, а тут эта сволочь.
С ужина приволокли дневальные для Рыбы тарелку с кашей, хлеб, чай. Смолотил все, даже запаха не осталось.
Приперся ответственный офицер – здоровенный капитан Симаев из первой роты – я доложился. Он пригласил меня в канцелярию.
– Стриж, я с тобой до отбоя, а потом у меня дела… Приду часа в два, ты мне койку свободную в канцелярию притащи, договорились?
– Есть, товарищ капитан! Сделаем.
Офицеру можно и подрыхнуть, конечно… Его забота – батальон проверить вечером и спать уложить, да проследить, чтобы по ночам «скачек» не было. А делать это он будет на боковой, сопя в жесткую солдатскую подушку.
…Батальон прогулялся, проветрился, отметился и «отбился» спать. Хождения прекратились. Взлетка потухла, остались мерцать лишь «дежурки» над тумбочками.
Началось для дежурного по батальону – меня то есть – самое тягомотное время. И спать не ляжешь – надо каждый час дежурному по части докладывать, и телек толком не посмотришь – может нагрянуть так называемый «проверяющий службы войск». А еще этот оборванец, прикованный по мою душу, сидит на спортгородке. Ему матрац кинули, одеяло, подушку выдали – спи! Не хочет… Сидит и в окно на звезды пялится.
Я выбрал свободную «люлю», велел оттащить ее для Симаева в канцелярию, а сам сел в «ленинской» читать книжку.
Из спального расположения долетали какие-то смешки, обрывки слов, мелодии приемников, порою крики сержантов:
– Орлы, засыпаем на три скрипа или сейчас устроим спортивный праздник! Открываю счет – р-раз!
– Кто-то хочет спать в упоре лежа, я не понял, солдаты?
– Дневальный! Когда я усну, радио выключи у меня!
– Внимание, четвертая рота, – налеееее-во! – И скрип истошный. Это значит, вся четвертая рота сейчас будет засыпать на левом боку.