Спецслужбы Белого движения. 1918—1922. Разведка
Шрифт:
Разведывательное отделение управления генерал-квартирмейстера ВСЮР, как свидетельствуют сводки, интересовалось также политической и экономической информацией.
Сбор сведений о противнике осуществлялся с помощью всего арсенала средств, которыми располагала разведывательная служба того времени: агентуры, конных разъездов и пеших разведчиков, путем допроса пленных, перебежчиков и местных жителей, а также изучения захваченных у противника документов. Использовались и технические средства — воздушная разведка, прослушивание радио- и телефонных линий связи. В частности, разведывательная работа радиотелеграфа заключала в себе две функции: определение месторасположения радиостанций противника, что давало ценные сведения о месте дислокации штабов корпусов и армий противника, равно как и прибытие новых частей; а также систематический прием всех оперативных служебных
С 1918 по 1920 год белогвардейцы читали почти все шифрованные военные и дипломатические сообщения Советской России. По данным некоторых исследователей, в штабе армии П.Н. Врангеля в 1920 году буквально через час после перехвата читали все телеграммы М.В. Фрунзе{539}.
На организацию правительственных спецслужб (отдела Генштаба Военного управления) большое влияние оказали местные центры Добровольческой армии. Они начали формироваться по распоряжению генерала от инфантерии М.В. Алексеева весной 1918 года с целью вербовки офицеров в армию, ведения пропаганды, разведки и контрразведки{540}, но только осенью получили официальный статус — 10 октября 1918 года главнокомандующий Добровольческой армией приказом № 1 утвердил их штаты. К тому времени уже насчитывалось 11 центров: 1-го разряда — Киевский (генерал-лейтенант П.Н. Ломновский), Харьковский (полковник Б.А. Штейфон), Одесский (вице-адмирал Д.В. Ненюков), Крымский (генерал-майор А.К. де Боде), Тифлисский (генерал от кавалерии П.Н. Шатилов); 2-го разряда — Екатеринославский (полковник Р.К. Островский), Таганрогский (полковник М.И. Штемпель), Терский (генерал-майор Д.Ф. Левшин), Саратовский (полковник Д.А. Лебедев), Могилевский (полковник Кавернинский), Сибирский (генерал от инфантерии В.Е. Флуг).
В феврале 1919 года появились Волынский, Елисаветоградский, Кисловодский, Николаевский, Подольский, Полтавский, Сухумский, Черниговский, Херсонский центры, а Саратовский, Терский, Харьковский прекратили свое существование{541}.
Например, Киевский центр строился по системе «девятою), каждый член организации знал только 9 человек, чтобы в случае провала возможные потери составляли максимум 9 членов организации{542}. На центры возлагались задачи по пропаганде лозунгов Добровольческой армии, вербовке и переправке офицеров в армию, добыванию материальных и финансовых средств, поддержке связи с общественными группами, организациями и прессой, ведению разведки и контрразведки и организации партизанской войны «…против большевиков или австро-германцев и т.д. смотря по обстановке».
Вышеуказанным приказом определялась цель создания политических центров Белого движения, выраженная в следующем определении: «… сплоченная и большая армия извне и предприимчивые отряды в верных и опытных руках внутри — вот план борьбы с надвигающейся угрозой»{543}. Генерал М.В. Алексеев обращал самое серьезное внимание начальника Таганрогского центра полковника барона М.И. Штемпеля на подготовку партизанской войны «…к тому времени, когда начало ее будет мною признано полезным»{544}.
Следует также отметить, что центры должны были стать основой для формирования гражданской власти в тылу и новых воинских частей для Добровольческой армии. С этой целью «Краткой инструкцией по организации на местах центров Добровольческой армии» предписывалось устанавливать контакты с деловыми кругами, политическими партиями и общественными организациями, а также требовалось «войти в самую тесную связь со всеми сочувствующими офицерскими и вообще военными организациями», предписывалось установление контактов с деловыми кругами{545}.
Как видим, и белые, и красные в годы Гражданской войны прибегали к сходным в своей основе методам борьбы друг против друга: первые рассчитывали дестабилизировать обстановку в тылу противника с помощью сети политических центров, вторые — подпольных большевистских организаций. При этом обе противоборствующие стороны привлекали спецслужбы для организации разведывательно-подрывной деятельности. Но при этом следует обратить внимание на одну существенную разницу. Большевистское подполье централизованно финансировалось из Советской России, а центры Добровольческой армии, согласно
Однако предложенным инструкцией способом далеко не всем центрам удалось добыть нужное количество денежных средств, из-за чего летом—осенью 1918 года они не могли работать «в соответствии с нуждами армии»{547}.
Приступая к созданию политических центров, Верховный руководитель Добровольческой армии генерал М.В. Алексеев вынашивал идею образования русского военного представительства при союзном командовании. Летом 1918 года он писал помощнику главкома Румынского фронта генералу от инфантерии Д.Г. Щербачеву о необходимости скорейшего выезда в Париж «для защиты интересов Добровольческой армии». Но такая возможность представилась только в конце года, когда германские войска покинули Румынию{548}.
Прибытие генерала Д.Г. Щербачева в столицу Франции 26 января 1919 года пришлось на тот момент, когда политическая обстановка в Европе складывалась неблагоприятно для белогвардейских государственных образований в связи с принятием западными странами решения о проведении Союзной конференции на Принцевых островах с участием большевистской России, чему противились лидеры Белого движения.
Ознакомившись с целями и задачами военного представителя, русское политическое совещание под председательством князя Г.Е. Львова постановило: сосредоточить под руководством Д.Г. Щербачева «ведение всех дел, касающихся русских армий», подчинив «русские военные управления во Франции, Англии и Италии»{549}.
Более конкретно задачи военного представительства русских армий при союзных правительствах и союзном Верховном командовании (далее — военного представительства) сводились к следующему: руководству работой военных агентов за границей; информированию штабов А.В. Колчака, А.И. Деникина, Н.Н. Юденича, Е.К. Миллера и всех военных агентов о ходе операций на антибольшевистских фронтах и политическом состоянии всех европейских государств; сбору разведывательных данных о внутриполитическом состоянии Советской России, а также об РККА, польской, финской, эстонской и других армиях; пропаганде идей помощи русским армиям; сношению с представителями союзных правительств и армий; заграничным снабжением, делами военных и военнопленных{550}.
«Временной инструкцией военным агентам [11] в Европе по сбору сведений о большевиках», утвержденной 28 апреля 1919 года генерал-лейтенантом Н.Н. Головиным, определялась цель военной разведки за рубежом: сбор «сведений относительно: а) большевистских сил и средств; б) намечаемых и подготовляемых к исполнению большевиками военных операций; в) о складывающейся военно-политической обстановке» {551} . Таким образом, усилия белогвардейской стратегической разведки были направлены не только против противников — Советской России и Германии — но и других стран, в том числе и союзников: Англии, Франции, Италии, Швейцарии, Дании, Германии, Польши, Чехословакии, Югославии, Болгарии, Греции, Румынии, Турции и США. Высшее военно-политическое руководство крайне интересовало отношение правящих кругов этих государств, в особенности союзников, к Белому движению и, разумеется, к большевикам {552} .
11
Военными агентами назывались в России офицеры, аккредитованные в иностранных государствах для наблюдения за состоянием их вооруженных сил и развитием военного дела. К началу Первой мировой войны 1914—1918 гг. Россия имела военных агентов в большинстве европейских государств: Австро-Венгрии, Бельгии (он же и в Нидерландах), Болгарии, Великобритании, Германии, Греции, Дании (он же в Швеции и Норвегии), Италии, Румынии, Сербии, Турции, Франции, Черногории и Швейцарии. Российские военные агенты имелись в США, Китае и Японии. После Октябрьской революции 1917 г. большинство военных агентов за границей отказались признать советскую власть, и их полномочия были аннулированы.