Спектакль для одного зрителя
Шрифт:
— Здравствуйте, Аслан Гусейнович. Я хотела бы встретиться с вашим отцом.
— Зачем?
— Это связано с небезызвестной и мне и вам Елизаветой Лисицыной.
— При чем тут мой отец?
— Полагаю, этот разговор долгий и конфиденциальный. Говорить о таких вещах нужно с глазу на глаз и не при посторонних, — ответила я, скосившись в сторону молодого человека.
— Хорошо. Раздевайтесь и проходите в кабинет.
Мы с Беном разделись и по деревянной лестнице поднялись на второй этаж. Молодой человек вскоре появился с подносом, на котором стояли стаканчики с чаем и домашнее
Он молча поставил поднос на столик и удалился.
— Мой отец очень плох… У него случился внезапный сердечный приступ. Почему вы считаете, что он имеет отношение к исчезновению Лизы? — спросил Аслан Исмайлов.
— Меня на это наводят некоторые размышления.
— Давайте не будем говорить загадками… Думаю, здесь собрались умные люди. Поговорим начистоту.
Сколько вы хотите в долларах или рублях, чтобы оставить нас в покое и чтобы имя моего отца нигде не фигурировало?
— Аслан Гусейнович, я, конечно, понимаю, что вы принадлежите к той касте людей, которые привыкли за все платить; у вас это считается признаком хорошего тона, и, как любящий сын своего отца, вы хотите замять неприятную ситуацию. Но, в интересах дела и соблюдая нормы элементарной профессиональной этики, я вам обещаю, что это никоим образом не повредит репутации почтенного аксакала… Да и вашей репутации тоже. А взяток я не беру.
— Что вы хотите от меня? Лизы здесь нет, и мы не знаем, где она.
— Я не понимаю, о чем вы… оба. — Бен недоуменно переводил взгляд с меня на Исмайлова и обратно.
— Татьяна Александровна, насколько я помню? — обратился ко мне Исмайлов.
— Совершенно верно, — в тон ему ответила я.
— Признаться, мне самому хочется узнать всю эту историю до мельчайших подробностей, и раз вы заинтересовались моим отцом, хоть мне в это и не хочется верить, но, я полагаю, вы правы…
— В чем?
— В том, что мой отец каким-то образом замешан в этой непонятной истории.
— У вашего отца есть жена? — неожиданно в лоб задала вопрос я.
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Насколько я понимаю, вы догадались, что в вашей стране меня интересуют не только древние обычаи и достопримечательности, а то, как эти обычаи могли бы косвенно влиять на логику поведения некоторых людей вашей национальности.
— Что вы хотите этим сказать? — Исмайлов-младший нахмурил брови, и лицо его приобрело строгость.
— Не хочу никого обижать. — Я прикурила сигарету от элегантно поднесенной Аслан-беем зажигалки. — Но знаю, что многие консервативно настроенные азербайджанцы имеют гаремы, когда это позволяет им финансовое положение. — При чем тут мой отец? — с вызовом бросил Аслан-бей.
— Я не буду ходить вокруг да около, но появление пожилого человека в номере отеля «Анба» несколько дней назад, где имела обыкновение останавливаться Елизавета Лисицына во время своего пребывания в Баку, наводит на определенные мысли. Пожилой человек азербайджанской национальности с тросточкой в руке, отделанной слоновой костью, и запечатленный на некоторых семейных фотографиях в качестве отца друга семьи, то есть вас, Аслан Гусейнович, — я укоризненно посмотрела на Исмайлова, — так вот, этот человек не может быть никем иным, как вашим отцом.
— Почему
— Во-первых, не каждый человек азербайджанской национальности ходит с тросточкой в руке. Во-вторых, не всякая тросточка отделана слоновой костью. В-третьих, у Лизы не так много знакомых пожилых азербайджанцев. И наконец, горничная отеля обратила внимание, что этот самый пресловутый пожилой человек говорил с нахичеванским акцентом, который не спутаешь ни с каким другим.
— И что же?
— Полагаю, ваш отец, прельщенный молодой симпатичной женщиной, работавшей в фирме сына, решил сделать ее украшением своего гарема.
— И что же, вы полагаете, что он ее выкрал? — с явной иронией спросил Исмайлов. — Мой отец — культурный человек и к тому же сейчас очень болен, поверьте, ему не до молодых, даже очень симпатичных женщин.
— Я не думаю, что ваш отец опустился до уровня товарища Саахова из «Кавказской пленницы».
— Тогда что же вы думаете?
— Думаю, что Лиза, пользуясь своим безотказным влиянием на мужчин, решила жутко разбогатеть на их наивности.
— Как так? — Аслан скептически посмотрел на меня.
— При всей своей легкомысленности, мадам Лисицына отличается довольно практичным отношением к жизни. Она умеет использовать ситуацию, к тому же, как показывает практика моего расследования, одного лоха она уже кинуть сумела.
— Это кого же? — Брови Исмайлова поползли вверх.
— Вашего шефа, некоего Джебраилова Сулеймана Агаевича.
— Каким образом?
— Этот баран заплатил двадцать тысяч баксов, чтобы купить «порядочный женщин, понэмаешь», — очень точно передал интонацию Кинг-Конга Бен.
— Давайте не будем тут заниматься утрированием и пародией, ведь у нас серьезное дело, а не подмостки тарасовского театра, — с полупрезрительной миной заметил Аслан, хотя сам усмехнулся в усы. — Это серьезный человек, и я, как его подчиненный, считаю некорректным обсуждение Сулейман-бея, тем более за его спиной.
Теперь уже усмехнулся Бен, хотя и не нашелся что ответить на эту напыщенную тираду.
— Так вот, — продолжила я. — Когда двадцать тысяч долларов легли на счет Лизы, она растворилась в неизвестности. Люди Джебраилова должны были встречать ее в Баку, чтобы потом отвезти, видимо, в горный аул… Но это — по джебраиловским расчетам… отнюдь не Лизиным. В аэропорту она надела парик, изменила кое-что в своей одежде, вывернув плащ наизнанку, и, обманув подручных вашего шефа, уехала из аэропорта с другими встречающими, двумя женщинами пожилого возраста.
Я пристально посмотрела на Исмайлова. Тот сидел и молчал, видимо переваривая полученную от меня информацию.
— Теперь вы понимаете, что у меня достаточные основания встретиться с вашим отцом и попробовать откровенно поговорить с ним. Возможно, он прольет свет на то, где Лиза находится в настоящий момент.
Кстати, не кажется ли вам странным, Аслан Гусейнович, что ваш отец, еще совсем недавно вполне крепкий и здоровый, вдруг занемог? Если он и человек, побывавший в отеле «Анба», — одно лицо, в чем я, откровенно говоря, почти не сомневаюсь, то все это по меньшей мере весьма подозрительно.