Спенсервиль
Шрифт:
– У меня просто нет слов от счастья.
– Это у тебя-то нет слов?! Да я сама не верю, что наконец-то это произойдет. У меня кружится голова, сердце трепещет, я почти ничего не соображаю от любви. За все время с тех пор, как ты получил повестку о призыве, я ни разу еще не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас. Для меня тогда как будто жизнь остановилась.
– А мне казалось иначе. Выходит, ты лучше все понимала.
– Дорогой, мы оба все прекрасно понимали, просто надеялись на лучшее. – Она ненадолго задумалась, потом проговорила: – Когда человеку двадцать лет, он часто совершает ошибки, но нельзя судить себя за это еще двадцать
Кит не в состоянии был что-то сказать, только поднес к губам ее руку и поцеловал. Энни глубоко вздохнула.
– Мне пора ехать. Мы до следующей субботы с тобой еще встретимся?
– Нет, это небезопасно. И не звони мне. Боюсь, мой телефон может прослушиваться.
Энни кивнула.
– Я почти уверена, что все мои разговоры записываются в полиции. Вот почему я тебе все время звоню из автоматов. А ты думаешь, что и твой телефон?..
– Все может быть. И телефон Портеров, возможно, тоже. Дома ты как, сумеешь сдерживаться?
– Постараюсь. Да, сумею. Не дам ему никаких поводов для подозрений. Понимаешь? – Она посмотрела на Кита.
Тот кивнул.
– У тебя сохранился адрес Терри?
– Вообще-то, если двадцать лет подряд пишешь на конвертах один и тот же адрес, он иногда запоминается.
– Да, сарказм в тебе остался прежний. Ну ничего, я этим займусь.
– Нет, дорогая, придется тебе к нему привыкнуть.
– Ладно; тогда в определенные дни месяца я буду превращаться в настоящую ведьму, зато в остальные буду блистать остроумием.
– Жду этих времен с нетерпением.
Они постояли немного молча, потом Энни сказала:
– Не хочется уходить.
– Ну, так оставайся.
– Не могу. Надо до его приезда выполнить массу поручений, а то начнутся расспросы, где я была весь день.
– Да, на коротком же поводке он тебя держит, ничего не скажешь.
– Что верно, то верно. Ты никогда этого не делал.
– Никогда и не буду.
– Тебе и не придется. А теперь разрешите пожелать вам удачного дня, мистер Лондри. – Энни протянула ему руку. – Увидимся в следующую субботу, тогда и сбежим вместе.
Он взял ее руку, улыбнулся, посмотрел ей прямо в глаза и сказал:
– Энни… если ты передумаешь…
– Нет. И ты тоже не передумаешь. Приезжай, Кит, буду ждать. Красный кирпичный дом в викторианском стиле. Почти у дороги номер 6, сразу за поворотом. – Энни поцеловала его, повернулась и быстрым шагом направилась к машине.
Кит провожал ее взглядом. Она прошла вдоль озера, перебросилась на ходу несколькими фразами с теми, кто был на берегу, потом остановилась рядом с двумя пожилыми рыболовами. Они засмеялись каким-то ее словам, и Энни зашагала дальше, а те долго смотрели ей вслед.
Энни подошла к машине, открыла дверцу и оглянулась, посмотрев в сторону леса. Конечно, разглядеть Кита с такого расстояния да еще в тени деревьев она не могла, но все-таки помахала рукой, и он помахал ей в ответ. Она села в машину, задним ходом поднялась на холм и скрылась из виду по другую его сторону.
Кит постоял еще немного, потом двинулся в обратный путь.
Глава двадцать первая
В воскресенье Кит Лондри отправился в церковь Святого Джеймса: отчасти потому, что ему неудобно было не откликнуться на предложение пастора Уилкеса, а отчасти из любопытства и движимый чувством ностальгии.
Маленькая церковь была заполнена почти до отказа, и, как и принято в сельской местности, все прихожане были одеты в свои лучшие
Поскольку приход был сельским и небольшим, то и служба в местной церкви проводилась только раз в неделю, в воскресенье; а потому и прихожане не могли позволить себе прогулять ее: соседи, не увидев кого-то из знакомых в церкви, заведомо не могли бы истолковать их отсутствие так, что те, дескать, приходили на другую службу. Кит столкнулся с этой проблемой, будучи еще подростком; но позднее, учась уже в старших классах школы, он начал посещать расположенную в Спенсервиле церковь Святого Иоанна – там он всегда почему-то оказывался поблизости от семейства Прентисов. При этом в церкви он стал бывать гораздо чаще, чем раньше, и мистеру и миссис Прентис нравилось видеть его там; но сам Кит испытывал некоторую вину за мотивы, которые им двигали, – не говоря уж о тех мыслях, что занимали его ум на протяжении самой службы.
Кит огляделся вокруг и увидел довольно много знакомых ему лиц: тут были и его тетка Бетти, и семейства Мюллеров и Дженкинсов, и Дженни, на этот раз без того приятеля, что сопровождал ее в четверг вечером, но с обоими своими детьми, и – что показалось Киту любопытным – полицейский Шенли, тот самый, с которым он столкнулся тогда около школы, а потом на стоянке тут, возле церкви; сейчас Шенли тоже приехал со всей своей семьей. Здесь же была – кто бы мог подумать! – и Шерри Коларик; по-видимому, решил Кит, для нее возвращение на это место своей публичной исповеди служило чем-то вроде первого шага к душевному выздоровлению. Как и сам Кит, мисс Коларик, несомненно, испытала немалое облегчение, убедившись, что пастор Уилкес даже не смотрит в ее сторону. Но пастор все же хотя и косвенно, однако сослался на то досадное положение, в которое она попала, напомнив всем присутствовавшим, что женщины – более уязвимые создания, нежели мужчины, и что они не столько грешат сами, сколько чаще оказываются объектами чужих грехов. Интересно, подумал Кит, как бы смотрелся Вашингтон, если приложить к нему такую мерку.
Кит не увидел в церкви Портеров, но их-то он и не ожидал здесь встретить; он, однако, думал – а возможно, надеялся, – что Энни сделает ему сюрприз и приедет. Но нет, это совершенно невозможно: она должна быть сейчас в церкви Святого Иоанна с ее грешником-мужем. Кит даже подумал, а не съездить ли ему самому туда на одиннадцатичасовую службу. Он немного повертел эту мысль в голове, но потом все же решил, что при том, как развиваются события в целом, подобный поступок был бы не очень умным.
Служба закончилась, и Кит направился к небольшой лестнице, что вела из церкви; пастор Уилкес уже стоял возле верхних ее ступенек, прощаясь с каждым из прихожан за руку и называя всех по имени. Обычно Кит всегда старался избежать этой процедуры, но на этот раз встал в общую очередь. Увидев его, пастор Уилкес искренне обрадовался и с удовольствием пожал ему руку.