Сперанский 4. Коалиция
Шрифт:
Джулиано Парини, как я понял, типичный представитель бизнеса, задумался. Почему политики в этих странах на территории будущей Италии такие трусливые, а бизнес столь гибкий и бесстрашный? Вот он, бизнесмен, пришел и я уверен, что в случае наших договоренностей, в Милане наступит тишь да благодать. Он не побоялся даже пробовать дерзить, правда осекся, когда проверил наличие красных линий, что нельзя переступать.
— Стреляли? Все ли в порядке? — в комнату влетел старшина Чернушкин,
— Все в порядке, господин Парини уже уходит, — сказал я на русском языке и продублировал на французском.
Гость ушел. Уверен,
— Ваше превосходительство, я не верил. Только казачий дух не позволил воспротивиться вам, — решил пооткровенничать Фрол Филиппович Чернушкин. — Наказной воевода Платов говорил о том, чтобы признать вас казачьим, своим. Я был против, нынче… Когда на Казачьем Круге спросят, у вас не будет более последовательного соратника. Взять Милан? Это невиданная слава! И я уже верю, что и удержим. Суворов разобьет Бертье, у республиканцев просто уже не будет тут достаточно сил для сражения.
— Мы сделали то, чего не ждет противник, но вы же вместе со мной рассчитывали, может и не верили, но цифры говорили о том, что все возможно. Но работы еще много, — отвечал я.
Четыре отдельных отряда из казаков с усилением из моих стрелков отправлялись на свободную охоту. Полторы сотни бойцов, в каждом из летучих отрядов, они должны были не только осуществлять разведку, но и громить все отряды неприятеля, которые только могли быть рядом с городом.
В самом же городе к ночи уже стало спокойно. Относительно, конечно. Но, что главное, Милан был без французов и их руководства, и нам не пришлось устраивать массовые побоища на улицах города.
*……………*…………..*
Мантуя
— Сильный малый этот Моро, заставил поволноваться, — говорил Суворов, разглядывая в подзорную трубу крепость Мантуи.
Сражение было более чем напряженное и принесло русским почти восемь тысяч потерь, частью, как надеялся назначенный главным армейским медиком, Зиневич, солдат удастся поставить на ноги, но было много безвозвратных.
Жану Виктору Моро достаточно долго получалось упреждать и отражать удары русских войск. Дивизионный генерал собрал подвижный резерв и закрывал им все дыры в обороне. Несколько раз французам удавалось переходить в контратаки и даже захватывать русские орудия.
Суворов понял задумку своего оппонента. Понял, оценил, признал годной, и, пусть не сразу, но многоопытный фельдмаршал нашел, как отвечать небесталанному Моро. Александр Васильевич стал бить то крайне слева, то крайне справа. Так изматывался резерв, который у французов был не безграничным. Войска Моро бегали от одного конца обороны в другой и даже смена резерва, когда дивизионный генерал снял с центра войска в резерв, а в центр поставил измотанные части, не решило проблемы усталости.
Скоро, когда последовал очередной удар на русском левом фланге, на самом его окончании, где уже начиналась гористая местность, Суворов, используя хранимые до того русские резервы, после мощнейшей артподготовки, ударил по французскому центру.
Французы бились, отчаянно, но и русские были злы и беспощадны,
В итоге, Моро ничего не оставалось, чтобы с остатками своего войска, оставляя незащищенными центр, укрыться за стенами Мантуи. Пятнадцать тысяч французов спрятались в городе. Начиналась осада.
— Ваше высокопревосходительство! — когда Суворов уже собирался хоть пару часов поспать, даже придремал, начал кричать его слуга Прошка, несменный, почти что адъютант.
— Что еще? Багратион не вышел на Милан? Или еще что? — бурчал Суворов.
— Тут девицу казаки взяли на дороге из Турина. Она требует встречи с генерал-майором Сперанским, — недоуменно сказал Прошка.
— А ты, проходимец, что слышал из моего разговора с Мишей Сперанским? Признавайся, про девицу слышал? — Суворова осенила догадка.
— Не гневайся, батюшка, но у нее письмо от Сперанского. Там и написано, что али к нему прибыть, в случае чего, прямо к тебе, — смущенно сказал Прошка.
На самом деле, слуга слышал многое, но и понимал, что даже фельдмаршалу в том признаваться нельзя. Никому нельзя признаваться, иначе можно получить ворох неприятностей.
Через час Суворов уже думал, что ему делать с такой вот… Аннетой.
— Ежели вы, мадмуазель обратитесь к генералу Моро, то он может сдать Мантую? — отойдя от шокирующего заявления, спросил Суворов.
— Он не сдаст город, он подчиниться приказу, ваше сиятельство. Я спешила к Виктору оттого, что… — Аннета отвернулась, извлекла из своего шикарного декольте бумагу и передала ее фельдмаршалу.
Суворов вчитался. Он, конечно, искушенный человек, повидал многое, многих. Участвовал, пусть и всегда косвенно, в интригах. Может быть именно этот опыт и помог сориентироваться фельдмаршалу. На самом деле, Александр Васильевич не хотел заполучить Мантую вот таким способом, через вульгарную девицу. Но можно же продолжить добывать свою славу и дальше, переступив Мантую. Впереди Рим, Неаполь, Турин и Генуя. Милан вроде бы как взял лихой Сперанский, не взял бы, был бы преступным дураком, а так, лихой. Дальше серьезных войск у Франции не должно быть. Если еще Моро сдастся, то…
— Я правильно понял, что это приказ на арест Жана Виктора Моро? — решил все же уточнить Суворов.
— Не совсем, ваше сиятельство, Виктора следовало доставить в Париж. Бонапарт его отправит куда подальше. А вы выпустите Виктора. Так достойный генерал уйдет, не будет кому далее защищаться, — сказала Аннета Милле.
Суворов думал. Вот только что он вовсе решил, что Моро сдаст Мантую, но, нет, его просят лишь разрешить дивизионному генералу удалиться. В приказе недвусмысленно было сказано про то, что дивизионный генерал, будь в каком положении, обязан сдать все дела ближайшему в чине офицеру и направиться в Париж для нового назначения. Фельдмаршал было решил, что Моро за лучшее будет сдастся.