Спи, бледная сестра
Шрифт:
Я вытащил записку Эффи из мусорной корзины и задумчиво разгладил смятую страницу. Мне ужасно не хотелось обманывать ее, но пока что сыграю в ее игру.
Я взял перо, заточил его и набросал коротенькое письмо. Потом надел пальто, подозвал кэб и отправился на Крук-стрит. Я подозревал, что Фанни в силах существенно мне помочь, если я попрошу.
Я знала, что он придет. Жадность и эгоизм были основными — и лучшими — чертами его натуры, и я знала, что он меня не разочарует. Я бы все равно при случае скормила ему эту идею, но куда лучше, что он сам пришел с ней ко мне. В тот вечер он пустил в ход все свое обаяние, не подозревая, что цели у нас схожие. Я нужна ему, сказал он,
Моз тут же заметил, что не он один получит выгоду от этого заговора: Эффи избавится от тирании, он заработает немного столь необходимых монет (совсем немного, он ведь не жадный), а я… Ну, тут я поставила его в тупик. Он не мог понять, почему я отказалась от денег. Может, мною двигала привязанность к Эффи? Или некая тайная неприязнь к старому доброму Генри? Я видела, что он сгорает от любопытства, но лишь рассмеялась и ничего ему не сказала. Он слишком умен и беспринципен, чтобы доверять ему тайну — даже ту, в которую он не поверит.
— Нет, нет, Моз, — улыбнулась я. — Я не скажу ни слова. Считай это неприязнью, если хочешь, или просто женской любовью к проказам. К тому же Эффи хорошая девочка, и мне больно смотреть, как этот лицемер делает ее несчастной. Какой у тебя план?
Моз осклабился.
— Ты заранее предупредишь меня о приходе Генри, — объяснил он. — Устроишь так, чтобы я мог подсматривать за ним, когда он будет с одной из твоих девиц. А после — остается лишь написать симпатичное письмецо с цитатами и деталями и обещанием раскрыть подробности всем заинтересованным лицам. И я тебе обещаю, Генри будет платить, сколько я скажу, когда скажу и так часто, как мне будет угодно. И никакого риска.
Я нахмурилась.
— Но как все это поможет Эффи? — спросила я. — Я вижу выгоду для тебя, но, прежде чем я соглашусь на подобный план, я должна убедиться, что Эффи будет счастлива. — Я изобразила замешательство, а потом осторожно предложила: — Может, ты бы и ей написал…
— Нет! — Моз просиял. — У меня идея намного лучше. Я сделаю так, чтобы она была здесь со мной. Тогда, если Генри скажет, что я блефую, и откажется платить, у меня будет свидетель гораздо надежнее — кто подойдет на эту роль лучше, чем его жена? Если она расскажет, что видела его в борделе, все его чудные друзья-прихожане перестанут с ним здороваться.
Я посмотрела на него с восхищением. До чего способный ученик! Столько самомнения — в жизни не догадается, как просто им манипулировать.
— Эффи тоже будет здесь… — Мой голос угас. — Я бы никогда до такого не додумалась. Но идея мне нравится, — постановила я. — Думаю, это сработает. Скажи Эффи, что я жду Генри в следующий четверг, в полночь. Скажи, пусть приходит к одиннадцати. Я спрячу ее до того, как появится Генри. А ты приходи в двадцать минут первого, чтобы Генри успел подготовиться. Об остальном я позабочусь.
Я провел весь день в студии, работая над «Игроками в карты». Я был весьма доволен холстом — сильная получалась картина. Харпер сидит у стены, ссутулившись, положив локти на стол, лицо чуть приподнято и обращено к свету, он смотрит на свои карты с таким типично Харперовским выражением лукавого безразличия. Масляная лампа мерцает над его головой, окрашивая грязные стены и выскобленный стол в зеленоватый цвет, подчеркивая
Я набросал углем женскую фигуру, взяв для позы натурщицу со стороны. По моему замыслу, она должна была сидеть вполоборота, одну руку положив на стол перед собой, а в другой держа даму пик, игриво прижав карту к губам… Вскоре мне понадобится более тонкий материал, какая-нибудь темноволосая незнакомка. Не Эффи, решил я, определенно не Эффи. Во-первых, я не хотел, чтобы она сидела с Харпером в такой интимной обстановке — пусть даже на моей собственной картине, а во-вторых… Представляя ее в студии, я неясно тревожился; отчего-то я не хотел писать ее. С чего бы мне тревожиться, спрашивал я себя. Она позировала здесь для меня тысячу раз. Почему не написать ее снова? Но ответа не было. Вместо этого память подбросила мимолетное видение, холодное и липкое, словно прикосновение призрака… худое лицо, уставившееся на меня из темноты, голос, как морозное кружево, что-то шепчущий, и запах шоколада…
Откуда вынырнуло это странное воспоминание? И это лицо, бесформенное, но все же знакомое, белое размытое лицо маленькой Персефоны в сумраке преисподней? Я беспомощно сжал кулаки — я уже видел ее, мою Даму Пик. Кто она?
Кто?
Когда я вернулся домой, Эффи работала над своей вышивкой сосредоточенно, как примерный ребенок. Шелковые нитки разложены на оттоманке, на скамеечке для ног, на серой фланели ее платья — единственными цветными пятнами на этой картине были нитки и длинная полоска ткани. Волосы рассыпаны по плечам — похоже на монашеский чепец. На миг в своей обманчивой чистоте она показалась мне призраком, леденящим кровь видением Непорочной Девы. Она подняла глаза, и в эту секунду лицо ее было лицом мстительной старухи, искривленным ненавистью и злобой, лицом седой Норны, [29] старше, чем время, и скрюченные пальцы ее пряли нить моей судьбы. Я едва не закричал.
29
Норны — богини судьбы в скандинавской мифологии, Урдр, Верданди и Скульд, ответственные за прошлое, настоящее и будущее соответственно.
Но вот свет упал иначе, и она снова была Эффи, кроткая и невинная, как спящая красавица на вышивке. Что за злые мысли бродили в ее голове, подумал я и, заметив ее улыбку, решил впредь быть осторожным. Эта осведомленная улыбка диссонировала с робостью в ее голосе, когда она поздоровалась со мной. Что, она выходила из дома? Читала запрещенные книги? Рылась в моей комнате? Я выдавил ответную улыбку.
— Тебе уже лучше, Эффи? — спросил я.
— Да, спасибо, намного лучше. Голова совсем прошла, и я весь день вышивала. — Будто желая подчеркнуть это, она отложила рукоделие и начала аккуратно сматывать шелковые нити.
— Превосходно, — сказал я. — Однако учитывая, в каком ты была состоянии сегодня утром, не думаю, что тебе стоит выходить в ближайшие дни. — Я ждал возражений, зная от Тэбби, как ей нравится гулять, но Эффи и глазом не моргнула.
— Да, — согласилась она, — думаю, лучше мне побыть дома, пока я нездорова. Не хотелось бы подхватить простуду на кладбище.
— И никакого чтения, — добавил я; если что и сможет нарушить ее самообладание, то упоминание о ее драгоценных книгах. — Я уверен, что девушке с твоим капризным характером романы и стихи могут причинить непредсказуемый вред. У меня есть несколько полезных книг, а также множество научных трудов — читай, если хочешь, но остальные твои книжки я из библиотеки убрал и попросил бы тебя больше их не покупать. — Я ожидал взрыва, но она только кивнула — что это, тончайшая улыбка на ее бледных губах? — и стала убирать рукоделие в корзину.