Спи, милый принц
Шрифт:
Только одно слово и приходило принцу на ум, рисуясь там буквами высотою с сам Сандринхем.
Скандал.
Скандал, который разразится, едва лишь газеты начнут обсасывать убийство наследного принца, спавшего в собственном доме, в собственной постели, в окружении прочих членов семьи. Скандал, который затронет и его, принца Уэльского, частную жизнь, скандал, и без того едва не грянувший перед Рождеством и не открывший всем глаза на его роман с Дейзи Брук.
Скандал, связанный с его мертвым сыном.
Волны гнева, порожденного смертью
Принцу Уэльскому и всегда-то не сиделось на месте. Теперь же он оставил свой кабинет и направился в бильярдную, на другой конец дома, зная, что там его никто не потревожит. Кто-то оставил на столе шары. Простой удар. Принц Уэльский взял кий, согнулся над столом, прижав его край животом. И промахнулся.
Он попробовал соорудить еще один карамболь. Уж, наверное, подумал принц, красный и белый не посмеют ослушаться воли своего господина. Посмели. Он снова промахнулся.
Скандал окружал его семью, как оправа — те весьма не дешевые бриллианты, которые он покупал в больших ювелирных домах великосветского парижского Фобурга. Небесам и его банкирам ведомо было, что за многие годы принц Уэльский отдал продукции этих домов изрядную дань. Драгоценные камни поступали к нему ящиками, обернутые во множество слоев изысканнейшей шелковой китайской бумаги. Снимая один шуршащий слой за другим, принц проникался уверенностью, что вот под ними-то, наконец, отыщется подлинное сокровище, — но только затем, чтобы лишний раз обмануться.
Эдди лежит в ящике, на самом дне. Или, вернее, на дне гроба. Эдуард вспомнил, как несколько месяцев назад, когда возникла угроза очередного скандала, обсуждал с Александрой будущность сына.
— Отошли его! Ради Христа, отошли куда-нибудь! В Европу, в колонии, мне все равно. Куда угодно, лишь бы его не было в стране, по крайней мере, два года!
Аликс тогда слабо взмолилась:
— О нет. Только не в этот раз. Ты уже отсылал его много лет назад и едва не разбил мне сердце. На этот раз Эдди останется здесь.
И он уступил, уступил вопреки здравому смыслу. Эдди остался. И вот полюбуйтесь, к чему это привело. Из всех их скандалов те, что были связаны с принцем Эдди, неизменно оказывались наиболее серьезными.
Принц Эдуард знал о них многое и думал, что знает практически все, но даже ему неведомо было, не существует ли и других слоев, ожидающих, когда их начнут разворачивать в ничего не прощающем свете публичности и негодования нации. Слой за слоем шелковой бумаги скандала.
Бильярдные шары лежали в лужицах света, темно-зеленое сукно ожидало новой партии. Смерть остановила игру.
Принц Уэльский принял решение. Он вызвал сэра Уильяма Сутера и сэра Бартла Шепстоуна в гостиную на задах дома, чтобы посовещаться с ними.
Очередная волна гнева
— Личный секретарь, — сказал он. — Казначей и управитель моего Двора. Мне нет нужды растолковывать вам, джентльмены, причины, по которым я считаю, что случившееся надлежит утаить. Не смерть, разумеется, но убийство. Скандал может разразиться нестерпимый. Я считаю, что ни единое слово не должно просочиться отсюда во внешний мир. Однако не знаю, можно ли это устроить.
Личному секретарю Сутеру уже приходилось участвовать в весьма причудливых совещаниях со своим господином, обсуждая на них и темы чрезвычайно причудливые. Сейчас он взирал на принца так, точно разговор шел о заурядном процедурном вопросе — инспекционной поездке в пожарную бригаду Бирмингема, закладке очередного здания в Шордитче.
— Как можно быстрее вызовите сюда Роузбери. И этого его друга сыщика Пауэрсвуда, Пауэрсфилда, как его там.
— Лорд Роузбери и лорд Фрэнсис Пауэрскорт уже в пути, Ваше королевское высочество.
— И когда они появятся, джентльмены… — принц Уэльский встал. Он показался своим собеседникам внезапно постаревшим — волосы растрепаны, глаза горят от неукротимого гнева. — Я считаю, что нам потребуются две вещи.
Шепстоун, верный придворный, столкнувшийся с очередным кризисом, принялся что-то черкать в маленькой синей книжечке.
— Нам необходимо понять, можно ли утаить случившееся, скрыть его. И затем нам необходимо, чтобы — Пауэрскорт? Вы ведь так назвали его, Сутер? — нам необходимо, чтобы он нашел убийцу моего сына.
Вы знаете, Шепстоун, как надлежит поступить, когда убийца будет найден. Мы не можем призвать в помощь себе закон и суд Англии, однако существуют законы более древние. Мне отмщение, говорит Господь. Я воздам. «Даже до третьего и четвертого рода смеющихся надо мной» [18] . Каждый, кто причастен к этому убийству, должен заплатить за него. Своей кровью. Не кровью моего сына.
Принц Уэльский покинул гостиную. Стоящие в углу ее, рядом с книжным шкафом, старинные часы отбили пять. Со времени обнаружения тела прошло меньше суток.
18
Исход, 20, 5.
Сэр Уильям Сутер безучастно взирал на часы.
Сэр Бартл Шепстоун некоторое время смотрел в огонь. Потом записал в книжечку еще кое-что. Он заполнил словами своего господина — такими, какими запомнил их, — три странички. Вообще-то, сэр Бартл предпочитал Бога Нового Завета, Бога любви и прощения, ветхозаветному трубному гласу: Мне отмщение. Но он знал, в чем состоит его долг.
— Роузбери! Пауэрскорт! Слава Богу, вы приехали, — сэр Уильям Сутер и сэр Бартл Шепстоун были в своих приветствиях единодушны. Пауэрскорт с интересом отметил, что траура ни на одном из них нет.