Спи, милый принц
Шрифт:
— Пауэрскорт, дорогой мой лорд Пауэрскорт. Слава Богу, вы пришли.
Он посветил роняющим жгучие капли факелом слева от себя. На земле лежало тело мужчины. В полном парадном мундире Колдстримских гвардейцев. Выглядел он так, точно просто споткнулся и упал. Землю вокруг залила кровь и усеяли кусочки сероватого и бурого вещества, надо полагать, мозга, решил Пауэрскорт. Смахивающее на овсянку вещество это вывалилось и на плечи мужчины, оставив жуткие пятна на эполетах. Лорд Генри Ланкастер, человек, обнаруживший тело принца Эдди, присоединился к своему хозяину в смерти.
— Думаю, он прострелил себе голову. Или ее прострелил кто-то еще. Скоро здесь будет врач. Как по-вашему, Пауэрскорт, убийство или самоубийство?
— Бог весть. Бог весть, — Пауэрскорту захотелось вдруг оказаться дома, в Роуксли — сидеть, просматривая каталоги крупных аукционов, или прогуливаться по своему поместью. — Не стоит ничего трогать, пока не придет врач. Вы позволите?
Позаимствовав у майора Дони самодельный факел, он обошел тело кругом.
— Никаких признаков того, что здесь побывал кто-то еще, нет, мой лорд, — Пауэрскорту всегда казалось, что Маккензи обладает способностью читать его мысли. — Я проверил это прежде, чем здесь появился кто-либо другой. В снегу отпечатки только одних ног. Отпечатки конских копыт отсутствуют. Если здесь не побывал некто, способный перелетать с дерева на дерево, наподобие какой-нибудь африканской обезьяны, лорд Ланкастер пришел сюда в одиночестве.
Тому, что он пришел сюда в одиночестве, удивляться было нечего. Они находились сейчас в сотне-другой ярдов от основной дороги, соединявшей Сандринхем с Вулфертоном, дороги, задуманной так, чтобы поражать гостей принца Уэльского размерами его владений и великолепием поместья. Да уж, думал Пауэрскорт, в поместье есть теперь что показать новым гостям. Один труп, воскрешенный к некоему подобию жизни, ждет разрешения своей участи на чердаке. Другой кулем лежит на земле, и мозги его пятнают темную почву Сандринхема.
Послышались новые шорохи, точно звери какие-то пробирались между деревьями. Под свет факела выступило два новых лица.
— Доктор Спенсер, — поприветствовал своего подчиненного Дони. Проводник доктора, по-видимому, коллега Маккензи по ночному патрулированию, принес с собой самодельные носилки.
— Трупы, когда идут, идут не в одиночку, а толпами [32] , — доктор Спенсер любил щегольнуть знанием классики. — Дайте-ка мне факел.
Доктор скрупулезно осмотрел голову мертвеца. Особое его внимание привлек правый висок. Потом он бросил неодобрительный взгляд на землю. И протянул майору Дони стандартный «кольт».
32
Спенсер перефразировал реплику короля: «Беды, когда идут / Идут не в одиночку, / А толпами» (У. Шекспир. «Гамлет», акт 4, сцена 5).
— Пока я ничего точно сказать не могу. Не сомневаюсь, что вам, джентльмены, хотелось бы уже сейчас получить пищу для ума. Думаю — но до поры настаивать на этом не стану, — что этот человек покончил с собой. Пуля из револьвера в правый висок — в наши дни это весьма распространенный способ самоубийства.
Доктор Спенсер замолчал, огляделся вокруг. Легкие, едва уловимые признаки рассвета уже доходили сюда со стороны приморского Снеттишема.
— Мы должны перенести куда-то тело. Сейчас же, — доктор говорил с властностью профессионального медика, привыкшего распоряжаться живыми и мертвыми.
— Боже милостивый, — такого испуга Пауэрскорт в голосе Дони до сей поры не слышал, — куда же мы его денем? Да еще и в это утро, в это утро, не больше и не меньше. Через несколько часов королевская семья в полном составе соберется в спальне Эдди, чтобы в последний раз проститься с ним. В девять Шепстоун должен вывесить на Нориджских воротах извещение о кончине принца Эдди от инфлюэнцы. Не можем же мы… — при мысли о предстоящем кошмаре у него перехватило дыхание. — Мы не можем оставить еще одно тело в вестибюле или в укромной гостиной, пока наверху разыгрывают смерть от инфлюэнцы.
— Отнесите его в дом Шепстоуна. Он стоит неподалеку отсюда. Так нам удастся некоторое время продержать тело в стороне от большого дома.
Пауэрскорт понимал, что появление еще одного трупа вызовет в Сандринхем-Хаусе вспышку истерии, если не чего-то похуже. Живым вы были там желанным гостем, мысленно сказал он Ланкастеру, которого уже перекладывали на импровизированные носилки, мертвым же вы в этом доме никому не нужны. Вы слишком обременительны. Мы предпочли бы вовсе не думать о вас сегодня.
Пауэрскорт и Дони шепотом обменялись несколькими словами. Маккензи с коллегой взялись за носилки. Пока они медленно продвигались по лесу, в голове Пауэрскорта бухал «Марш смерти» из популярной оперы. Хруст сучьев под сапогами погребальных носильщиков звучал в темноте подобием пистолетных выстрелов.
— Вы думаете, его убили, Пауэрскорт? — спросил, шагая по темной просеке, Дони.
— Возможностей несколько, — Пауэрскорт неизменно удивлялся, обнаруживая, что аналитические силы его ума продолжают работать, сколь бы причудливыми ни были обстоятельства, в которых он оказался. — Возможность номер один, — он размял в темноте замерзший палец, — состоит в том, что убийца принца Эдди решил убить и Ланкастера тоже. По неведомым нам причинам. Быть может, связанным с разговорами, которые конюшие вели между собой после смерти Эдди. Быть может, связанным с разговорами, которые происходили у них со мной. Однако я в этом сомневаюсь. Уильям Маккензи был лучшим следопытом, шло ли дело о животном или человеке, какой когда-либо служил в Британской армии. Он говорит, что к месту последнего успокоения Ланкастера вели только одни следы. А я питаю к Маккензи абсолютное доверие. Стало быть, это самоубийство.
Возможность номер два, — продолжал он, замечая с тревогой, что носильщики едва не вывалили свою ношу на землю, — состоит в том, что Ланкастер и был убийцей. Если вы помните, это он стоял на карауле в ту ночь, когда погиб принц Эдди. Времени для совершения убийства у него было предостаточно. Возможность — образцовая. Охваченный раскаянием, он лишает себя жизни. Наша работа закончена. Убийца нам известен. Можно расходиться по домам.
— И вы действительно верите в это, лорд Фрэнсис? — Похоже, возможность номер два внушала Дони большие сомнения.
— Возможность номер три сводится к тому, что он покончил с собой потому, что слишком много знал. Быть может, он знал, кто убийца. Быть может, для него стала непосильной мысль, что придется сказать нам об этом. Или мысль, что придется выдать друга.
Уже понемногу светало, впереди замаячил в легкой утренней дымке дом Шепстоуна.
— И как же, по-вашему, мы сможем попасть внутрь? Позвоним у передней двери? С добрым утром, а мы вам на завтрак труп принесли. Овсянка у вас найдется? — Пауэрскорт чувствовал, что непочтительность овладевает им, подобно болезни.