Спиральное море

Маевский Антон

Лицо Гарриса на секунду окаменело. Макс все-таки его задел.

— Господин контр-адмирал, — сказал он раздельно. (Макс невольно скосил взгляд на свои погоны, полученные только вчера.) — Я сожалею, что мой цинизм оскорбил вашу тонкую натуру. Человеку, привыкшему выполнять приказы не рассуждая — вас ведь так учат в империи? — должно быть, трудно представить, что неприятное решение можно принять по своей воле. А приняв, честно работать над ним... Оставайтесь рыцарем, господин

адмирал. И предоставьте мне с энтузиазмом делать грязную работу.

Рейхенау слегка развел руками.

— Я тоже не знал, что вы так чувствительны. — Он усмехнулся. — Общение с вашей эскадрой оставило... незабываемые впечатления.

— Да, — сказал Гаррис. — Да, я поддержал проект с посылкой этой эскадры к вам. Инициатором не был. Но поддержал. Не постесняюсь сказать, что эмоционально мне гораздо приятнее воевать с этим чудовищным режимом Гондваны, чем с вашей империей. Но эмоции — в делах плохой советчик. Энтузиазм, говорите... Пожалуй.

Рейхенау вопросительно приподнял брови.

— Вы же передали нам разведывательные данные, — сказал Гаррис. — О том, что там происходит. Я присутствовал на обсуждении, когда президент Мятлев это все прочитал. И он таки проявил эмоции, да... Еще какие... Бросать в топку столько людских ресурсов — прежде всего неразумно. Все равно что сжигать непереработанную нефть. Эти "люди-птицы", судя по всему, гордятся собой... а на самом деле их социальная система — это очень грубая работа. Невыносимо.

Рейхенау хмыкнул.

— Думаете, после того, как мы все там разнесем, станет лучше?

— Да, — сказал Гаррис. — После того, как мы все разнесем, там наступит банальный феодализм. С этим уже можно как-то работать.

Рейхенау вздохнул.

— Вы думаете, война закончится?

Гаррис пожал плечами.

— Кто же знает... Мелкие войны будут наверняка, мы еще не дожили до времени, когда их можно исключить... Но вот эта война, большая... Да. Мы можем ее закончить.

Рейхенау вздохнул. Сделал несколько шагов, подошел вплотную к прозрачной стене.

Звезды...

— Есть такие чудаки, — сказал он, не оборачиваясь. — Которые до сих пор мечтают о полетах к звездам. К новым звездам. За золотым руном. Вы в это верите?

Гаррис подошел к нему вплотную. Прокашлялся.

— У нас такие есть, — сказал он. — Оба командира наших суперлинкоров — именно такие люди. Путешественники. Они на военной службе временно.

Рейхенау покачал головой. Как бы недоверчиво.

— Мне уже казалось, что война никогда не кончится... Я ведь никому из моих офицеров об этом не могу сказать. Потому так и откровенен... с вами. С противником.

Гаррис

прислонился к прозрачной стене.

— Я не идеалист, — сообщил он. — Я всегда стремился быть практиком, потому и в науке не остался. Для Византии война, я надеюсь, после нашего похода закончится. Для Гондваны — еще не совсем, но это... словом, это будет уже другая история. А флот у вас останется. И очень большой. Причем флот — это не столько сами корабли, сколько люди, которые без кораблей себя уже не мыслят. Кто-то, безусловно, отправится восстанавливать разрушенные планеты. А кто-то — и "за золотым руном", как вы выразились.

Рейхенау молчал, по-прежнему глядя за стену, в Пространство.

Гаррис тоже посмотрел туда.

— И мы плывем, пылающею бездной со всех сторон окружены, — сказал он. — Было такое русское стихотворение... Скажите, адмирал. Много у вас таких офицеров, которые... мечтают о "золотом руне"?

Рейхенау отодвинулся от стены.

— Немного, — сказал он. — Но есть. Например, первый навигатор моего флагмана — просто фанатик этих идей. Мечтатель.

— Познакомьте его со мной, — сказал Гаррис.

Георгий Навпактос вел автомобиль на север.

В сиреневом небе вился маленький самолетик. Описывал круг над трассой, уходил, потом опять появлялся.

Георгий подозревал, что это забота Аттика Флавия, пославшего на путь его следования воздушный патруль. Вдоль Северного шоссе шалили разбойники, и ехать по нему в одиночку было сейчас... Пожалуй, безумием.

Слабый довод.

— Вести себя разумно я уже пытался, — сказал Георгий вслух. — Хватит.

Стрелка спидометра подрагивала на отметке 130 километров. До поместья Бериславичей оставалось два часа.

— Я очень благодарен вам, генерал, — сказал Велизарий. — Мне просто трудно выразить — насколько. Вы спасли ядро, из которого мы вырастим новую империю. Не вы в одиночку, конечно, но...

— Ваша благодарность драгоценна для меня, ваша вечность, — сказал Аттик Флавий. — Хотя я не уверен, что она заслужена...

Велизарий остановил его речь движением руки.

— Не надо. Сейчас не время для упражнений в вежливости. — Император усмехнулся. — А ведь ваша противокосмическая оборона меня чуть не сбила...

— Они перенервничали, ваша вечность, — сказал Аттик Флавий. — Неудивительно.

Велизарий отмахнулся.

— Все я понимаю... Вот подходящее место, чтобы поговорить, — он указал на плоскую скалу, нагретую солнцем.

Аттик Флавий огляделся. Берег океана, по которому они шли, был освещен закатом до половины. Вдали начиналась тьма.