Список непристойных желаний (сборник)
Шрифт:
— Ты так не уверена в себе?
Я вздергиваю бровь.
— Нет, просто не собираюсь давать тебе козырь.
Или еще не сделала ее и не хочу, чтобы ты об этом знал.
— Мне не нужен этот козырь, крошка. Я и без него надеру тебе задницу.
— Серьезно? У тебя был всего день на презентацию, и ты думаешь, что сможешь победить?
Дин сужает глаза и наклоняется ко мне.
— Ты ненавидишь Рождество. А тут главная идея в том, почему рождественские праздники — это лучшее время года. Ты просто идеальный пример, кого не стоит нанимать.
— Я могу притвориться.
— Ах, но я-то знаю разницу. Ты бесподобна, когда не притворяешься.
— Дин! — восклицаю я. — Не смей говорить о моих оргазмах или о той ночи, которая, к слову, больше никогда не повторится.
Он хохочет, и от его грудного смеха мое девичье сердечко трепещет.
— Извини, не смог удержаться. Зачем тебе вообще этот проект? Ведь придется притвориться, что ты живешь в мастерской Санты и фактически являешься его сучкой.
Ответ на этот вопрос выставит меня полной дурой, но такова правда.
— Я хочу снова полюбить Рождество. Хочу вспомнить волшебство и улыбку, когда наряжаю елку. Мне показалось, это поможет.
Дин накрывает ладонью мою руку.
— Холлз, ты вообще не должна была терять веру в Рождество.
Трясу головой, хватит уже показывать свою сумасшедшую сторону.
— Следующая тема.
— Ладно, не расскажешь, почему ты сбежала на прошлой неделе?
У него словно нюх на темы, которые мне хочется избежать.
— Иисус с подарками! Можем мы наконец просто поговорить о чертовой погоде?
— С подарками?
Знаю, я странная. Моя мама так говорила, когда злилась, но не хотела ругаться, вот и вырвалось.
— Это моя версия Христа.
Его улыбка озаряет тусклое помещение.
— Очаровательно.
Мой желудок делает сальто, и я отворачиваюсь. Он меня считает очаровательной или фразу? Впрочем, это не имеет значения. Между мной и Дином ничего нет, и мы готовимся к битве за один проект, где я, как профессионал, докажу всем, что Рождество — это сплошное веселье.
— Давай поговорим о чем-нибудь другом, а?
— Ты хочешь поговорить, я выбираю тему. Сама же напомнила о сексе, и я хочу узнать, какого черта ты сбежала? — Его глаза приобретают самый прекрасный оттенок зеленого.
— Здесь не о чем говорить.
Серьезно, это просто какой-то гипнотический глубокий цвет.
— Не согласен.
Я заправляю волосы за ухо и вздыхаю.
— Я не сбежала. Было поздно, мы оба выпили лишнего, и мне не хотелось делать ситуацию неловкой. Я взяла пальто, а когда оглянулась, дверь твоего кабинета уже была закрыта, свет — погашен.
Дин убирает у меня с лица выбившийся локон и качает головой.
— Я ждал тебя, Холлз. Слышал, как ты разговаривала сама с собой.
У меня округляются глаза.
— Что?
— Я слышал, как ты сказала, что это была ошибка и тебе больше не хочется меня видеть.
Я говорила так себе, чтобы подготовиться к любому исходу.
— Я…
— Понимаю, ты испугалась.
Под его пристальным взглядом мое сердце колотится в бешеном ритме.
— Чего же?
Дин придвигается ближе.
— Меня.
Он и правда меня пугает. Потому что рядом с ним мой мозг отключается, и я могу ляпнуть что-то глупое, выставив себя полной идиоткой. Я боюсь провести еще одно Рождество/день рождения в размышлениях о том, что со мной не так. Мне страшно снова остаться одной.
— Что ты хочешь от меня услышать?
— Для начала — правду.
— Правда в том, что мы переспали, а ты так и не позвонил.
Он качает головой.
— Ты хотела, чтобы я позвонил?
Сама не знаю.
— Нет. Да. Я просто… давай не будем об этом, ладно?
— У меня была причина не звонить тебе. Вопреки твоему мнению, Холли, я не придурок.
— В отношении работы — еще какой…
— Ну ладно, тут — может быть.
Я иронично усмехаюсь, как и Дин. Мы оба знаем, что он беспощаден, когда дело касается работы. Он проложил себе путь с самых низов. После перевода проджект-менеджера в Феникс здесь у нас ожидается большое повышение. Табличка с его именем уже вполне может быть прикреплена к двери.
— Зачем ты едешь в Калифорнию? — спрашиваю я в надежде закрыть тему секса и неполученных звонков.
Он тяжело вздыхает.
— Там живет моя семья, я еду домой на праздники, ну, и задержусь ненадолго.
— Задержишься?
Дин потирает затылок.
— Мама умоляет меня перебраться поближе к дому. Скучает, наверное, — смеется он. — Так что я подумываю посмотреть, что там да как, пройти пару собеседований. Не знаю. Все также зависит от повышения здесь…
У меня сердце обрывается от его слов, впору разреветься. Я не хочу, чтобы он уезжал, и это глупо и страшно. Может, это холодный воздух так влияет на мой мозг? Его отъезд станет еще одним пунктом в списке того, что я ненавижу в декабре.
— Ох, — единственное, что могу выдавить я.
— И это все?
— Наверное, я удивлена, что у тебя вообще есть мысли уехать из Чикаго. Ты ведь здесь вроде как золотой мальчик. Мне и в голову не приходило, что ты переведешься или уволишься, когда все знают, что тебя ожидает повышение.
Дин мотает головой.
— Тебе предлагают все проекты. Мы оба знаем, что повышение твое.
Я запрокидываю голову. Он сошел с ума.
— Брось, ты получаешь каждый проект, за который борешься. Вот почему мы все тебя ненавидим.