Список обреченных

Волховский Олег

Олег дезинфицировал место укола.

— Сто евро ваши, — сказал он.

— Супер, — сказал Женя. — Теперь мне надо просто ждать, когда они в мозг закачаются?

— Да, это недолго.

Вспыхнул экран компьютера с графиком. Температура: тридцать девять, пульс: сто двадцать.

— Вы знаете, что срок работы этих модов пятнадцать лет?

— Теперь знаю, — улыбнулся Женя. — Классная вещь. Субару.

— Но через десять лет лучше новые ввести.

— Спасибо. Буду знать.

— Женя, зачем

такие? Вам годовых хватит за глаза.

— Для коррекции?

— Да.

— Не знаю. Хотя предположить могу. Понимаете, я же клятву не на два-три года давал. Я отрекся от своей воли. Вообще. Навсегда. Почему моды должны быть краткосрочными?

— Женя, всем исполнителям вводят коррекционные моды?

— Не знаю, — улыбнулся он.

Тем временем компьютер звякнул, высветив результат сто процентов.

— О-кей? — спросил Женя.

— Да. Теперь два часа на картографирование. Лучше остаться здесь.

— Хорошо.

Открывать окно летом в начале шестого вечера было бессмысленно, так что Олег включил кондиционер.

Пациент спать не собирался и с любопытством наблюдал за изображением своего мозга на экране компьютера и процесс образования на нем зеленых пятен.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Олег.

— Отлично.

Температура действительно упала уже до тридцати восьми, а пульс почти нормализовался.

— Со своими пациентами в Психологическом Центре вы были также обходительны? — спросил Женя.

— Пожалуй, чуть строже. В отличие от вас, им было некуда от меня бежать.

— Плохие были карты?

— По-разному. От очень плохих до чистых.

— И что вы делали, когда карта была чистой?

— Писал в заключении, что карта чистая и психокоррекция не требуется. Кстати, чистая карта не означает, что человек святой. Это значит только, что все параметры у него в норме. Например, если вы пару раз перешли дорогу на красный свет или попробовали марихуану, карта у вас будет чистой. Я напишу, что карта чистая, но эти эпизоды в заключении упомяну.

— Если карта чистая, человека отпускают? Ну, если судья нормальный?

— Не всегда, даже если судья нормальный. Бывают идиотские законы. От них иногда больше вреда, чем от бесчестных судей. Хотя на то и судья, чтобы принимать нормальные решения, даже в ситуации законодательного идиотизма. Но таких мало. Увы! Честно говоря, я не помню случая, чтобы человека с чистой картой отпустили. В лучше случае давали условно. И это считалось большой удачей, хоть посткоррекцию не делать.

— Посткоррекцию?

— Не знаете, что это?

— Слышал, но было бы интересно услышать мнение человека, который этим занимался непосредственно.

— Есть предварительная коррекция. Ее делают по приговору суда и на основе психологического заключения до того, как виновного наказать, например, отправить в

тюрьму или колонию. Это необходимая вещь. Надо делать обязательно, чтобы заключенные не портили карты друг другу. К сожалению, бывает, что этим успешно занимается администрация. Лучший способ испортить человеку карту — это поступить с ним несправедливо. Тогда приходится делать посткоррекцию.

— Часто?

— К сожалению, да. Хотя если человек пришел с чистой картой, процентов шестьдесят вероятности, что она такой и останется. Откорректированную карту испортить легче.

— А оно нужно вообще наказание, если есть психокоррекция?

— Оно нужно обществу, чтобы предостеречь других. И оно нужно пациенту, поскольку после психокоррекции у него возникает острое чувство вины, даже если до этого его не было. Это нормально. Уже здоровая психика входит в противоречие с прошлыми нездоровыми поступками. Человек начинает осуждать себя и возникает потребность в искуплении.

— А если ее нет?

— Это симптом нездоровой психики. После психокоррекции такого не бывает.

— А если была чистая карта?

— Тогда конечно. Женя, у вас чистой карты не будет. У вас будет терроризм.

— Знаете, у Альбицкого есть программная статья, она на сайте выложена «Почему мы не террористы».

— Да? И как он это аргументирует?

— Если кратко, то террористы запугивают общество и создают в нем напряженность. Лига Свободы и Справедливости — это система правосудия в стране, где правосудия нет. Откуда очевидно, что деятельность ЛСиС снижает напряженность в обществе, поскольку дает ему надежду на защиту и справедливость.

— Вы тоже запугиваете общество.

— Не более, чем закон. И не общество, а только отдельных его представителей. Не самых лучших. Чтобы схлопотать у нас смертный приговор, надо очень постараться.

— В вашем списке есть люди, чья вина — это только коррупция. В законе нет за это смертной казни.

— А они и живы. Ни одному пока приговор не привели в исполнение.

— За осуждение заведомо невиновного тоже нет смертной казни. До десяти лет, по-моему.

— Вот, вы даже не знаете точно. Хоть одного такого судью встречали в ПсиЦентре?

— Нет, к сожалению. Статья практически не применяется.

— Угу. Потому что системы правосудия нет. Есть система кривосудия.

— Вы во многом правы, Женя. Но это не оправдание для убийств.

— Посмотрим, что он там нароет, — Женя указал глазами на биопрограммер. — Я, кстати, ему не мешаю своей болтовней?

— Нет, определенные участки нейронной сети всегда нестабильны. Скажем так, процессор и оперативная память.

Близился вечер. Солнце клонилось к закату, окрашивая оранжевым кромку облаков. Вскоре стало прохладнее, и Олег выключил кондиционер и открыл окно.