Сплит

Солсбери Дж. Б.

В кармане вибрирует телефон и практически скидывает меня со стула. Я вынимаю его и вижу имя Тревора на экране.

— Дерьмо, — нажимаю «Принять» и подношу телефон к уху. — Эй, привет, извини, что не перезвонила прошлой ночью. У папы в доме вообще нет связи.

— Привет, милая. Ничего страшного. Наверно, ты наверстывала упущенное с этими деревещинами, — он ухмыляется. — Чем занимались вчера? Пасли коров?

Вот мудак. Ну да, я тоже насмехалась над жителями Пейсона, но мне можно. Это

же мои люди.

— Не-а, просто… — я поднимаю голову и замечаю Дороти, она достаточно далеко и не сможет меня услышать.

— Разругались с отцом…

— Слышала о южанине невеже, который недавно женился?

— Что?

— Да, он привел жену в люкс для молодоженов, узнал, что она не девственница, и выгнал её, а брак аннулировал.

— Тревор…

— Сказал: «Если ты недостаточно хороша для своей семьи, то и недостаточно хороша для меня», — он противно хихикает.

Я убираю телефон от уха.

— Смешно.

— Правда? — он шмыгает и, готова поклясться, вытирает слезы с глаз. — Узнала, когда возвращаешься?

— Студия собирается вернуть мне работу?

Не то, чтобы зарплата большая, но ведь суть не в этом. Это возможность вернуть своё имя, чтобы попасть на больший и более лучший рынок.

— Вряд ли. Но я скучаю. После твоего ухода все со мной крайне холодны, словно это я виноват. Понимаешь?

Тревор, такой Тревор, переживает лишь о том, как мой уход отражается на нем.

Над дверью звенит колокольчик, я замечаю движение: кто-то садится справа от меня. Его бейсболка опущена на глаза, он слегка приподнимает голову и смотрит в моем направлении. Молод, мой ровесник, но не местный, я его не узнаю. Вежливо улыбаюсь, а он мгновенно отворачивается, отчего я хмурюсь. Мой взгляд скользит по его рукам вниз, костяшки почти белые из-за того, как крепко он держит термос.

— Тревор, эм… — я опускаю подбородок, мне не совсем комфортно говорить в его присутствии, — мне нужно идти.

— Как обычно? — спрашивает Дороти, пока идет к нам.

— Да, мэм, — он снимает крышку с термоса и кладет её на стойку.

— Уверен, что не хочешь перекусить? — она улыбается и наливает кофе.

— Нет, спасибо, — бубнит он.

Голос глубокий, отчего он кажется ещё более мужественным, даже несмотря на бейсболку и скромную манеру поведения.

Дороти кивает, ставит кофейник на место и поворачивается, упирая руки в бока.

— Сынок, ты никогда не ешь. Что бы сказала твоя мама, знай она, что ты пропускаешь нормальный завтрак?

Выражение его лица меняется.

— У меня… у меня нет мамы, — и тут термос падает на пол между нами, а всё содержимое проливается. Мы одновременно спрыгиваем, я бросаюсь поднимать термос и врезаюсь в его плечо.

Он отскакивает, словно моё прикосновение обжигает,

как горячий кофе.

— Извини. Я…

— Не страшно, — я ставлю металлический контейнер на стол и вытираю салфеткой руки.

Дороти спешит через барную стойку с кучей полотенец в руках.

— Не расстраивайся из-за этого. Иногда я думаю, что не разливай мы что-нибудь время от времени на пол, его бы никогда не мыли.

Парень берет полотенца и наклоняется, чтобы убрать весь беспорядок.

— Я уберу, — он вытирает всю разлитую жидкость с такой скоростью, словно может не успеть.

Дороти снова наполняет его термос, закручивает крышку и протирает. Она смотрит на него. Видно, что она расстроена.

— Извини за это. Я не знала.

Он кивает и кладет несколько долларов на стойку, а перед тем, как уйти, я замечаю, как он смотрит на меня.

Он тоже потерял маму.

И только сейчас я понимаю, что телефон всё ещё в руках, и подношу его к уху.

— …южанин говорит: «Зачем мне ваша кузина, у меня и своя есть!»

— Тревор, извини, что прерываю, но мне нужно идти.

— Будет скучно — звони. И потом, милая, приезжай. Я скучаю. И…

— Да, здорово, отличная идея, — я заканчиваю разговор и наблюдаю, как парень, проливший кофе, пересекает парковку, направляясь к выцветшему голубому грузовику, шины и подкрылки которого все в грязи.

Между нами есть некая связь, мы оба потеряли мам, и хоть я не знаю его имени, он становится мне практически другом.

— Подлить ещё?

Я поворачиваюсь и вижу Дороти с улыбкой на лице и кофейником в руках.

— Нет, спасибо, — я достаю свой кошелёк псевдо-Версаче.

Дороти кладет руки на мои и говорит:

— Даже не думай. Я угощаю.

— Не стоит.

— Знаю, но я так хочу, — она кивает и мило улыбается.

Я подсовываю несколько долларов под миску, пока она не видит.

— Спасибо.

— Мы же не чужие люди, Шай, — она обходит стойку и обнимает меня.

Я киваю и чувствую себя при этом немного неловко. С тех пор, как меня так обнимали в последний раз, проходит много времени. В этом столько материнской заботы, что в груди больно.

Очередная причина, по которой я ненавижу этот город. Здесь все напоминает о маме.

***

— Да, я, бл*дь, глазам своим не верю.

Сэм смотрит на меня, руки скрещены на груди, приподнимая её бюст и акцентируя внимание на и без того огромном декольте. Судя по её сердитому взгляду, вместо того, чтобы ехать сюда сразу из кафе, мне стоило день-два подумать о том, что сказать старой подруге. Очевидно, она мне не рада.

Её жирно подведенные и накрашенные глаза блуждают по моему телу, а тонкие губы кривятся от отвращения.