Сплит
Шрифт:
На самом деле, они не принадлежали моим братьям и сёстрам. После ночи, когда они умерли, я не мог вернуться домой. Поэтому нашёл их в одном из тех магазинов, где всё стоит доллар, вскоре после своего освобождения. У меня было мало денег, но я знал, что должен иметь их, чтобы никогда не забывать.
Это всё, что у меня остается от них; единственные воспоминания, которые мне удается сохранить, заключены в трёх персонажах мультфильмов. У меня нет домашних видеороликов или фотографий, только три куска формованного пластика со штампом «сделано в Китае» на их ногах.
Алексис
Майки всегда пытался убедить нас в том, что Человек-паук победит в борьбе с любым супергероем, но Дейв клялся, что ничто не сможет одолеть Бэтмена, хотя мы все согласились, что парень технически не был супергероем, а просто богачом с кучей гаджетов. То есть, не то, чтобы он имел рентгеновское зрение или мог пускать паутину из рук.
Уголок моих губ дёргается при этом воспоминании, даже если оно только одно из немногих. Пкриодические провалы в памяти лишают меня большей части детства, и я ненавижу их за это. Хочу вернуть своих братьев и сестру. Полагаю, хорошо, что я практически ослеп от собственной крови в ночь их гибели. По крайней мере, то, что я помню, было скорее их жизнью, чем воплощением смерти. Во время их похорон я находился за решёткой, поэтому даже их гробы, вдвое меньше обычного размера, не могут преследовать меня.
Только эти три кусочка пластика величиной с ладонь вместе с горсткой ускользающих воспоминаний — всё, что у меня остается.
С радостью, возникающей при мыслях о них, приходит и боль. Как бы ни было больно таращиться на пластик, я должен. Я сражаюсь с печалью один на один и приветствую её. Важно помнить, на что я способен. Об ужасе того, что может случиться, если не буду держать свои чувства под контролем. Если не буду сдерживаться.
Всегда помнить.
Крошечные разрисованные лица… Я подскакиваю от какого-то шума за моим окном. Хруст гравия и… мычание?
Выключаю фонарик и закрываю глаза, чтобы сконцентрироваться, уверенный, что я ошибаюсь.
Нет, это определённо мычание и… хихиканье? Да, женское хихиканье.
Я приподнимаюсь и ползу по полу к открытому окну. Подойдя близко, я определяю, что звук исходит от ручья по другую сторону дома.
С выключенным светом могу свободно передвигаться, оставаясь незамеченным, но все окна открыты, поэтому я крадусь, чтобы не быть услышанным. Добираюсь до гостиной и склоняюсь над маленьким столиком, чтобы выглянуть из окна.
Прищурившись, я едва могу различить очертания человека. Женщина.
Как, чёрт возьми, здесь появляется женщина?
Я осматриваю ближайшие леса на предмет машины, другого человека, чего-либо, но ничего не нахожу. Она как будто появляется из воздуха.
Сюда от главной дороги, по крайней мере, восемь километров пешим ходом. Луна высока, поэтому я предполагаю, что сейчас в районе полуночи. К счастью, почти полнолуние, поэтому женщина может видеть в густой темноте.
Она спотыкается, кренится и сваливается
Хм… может быть, она не видит.
Спокойно говоря сама с собой, она опускается и снимает один ботинок, потом другой, затем носки. С усилием она выпрямляется и засовывает пальцы за пояс своих джинсов. Её бедра движутся из стороны в сторону и… О Боже.
Я опускаю взгляд и моргаю.
Почему она снимает штаны?
Я не хочу вторгаться в её личную жизнь. Должен просто повернуться и отправиться обратно в постель, охраняя её скромность и честь, но… зубами прикусываю нижнюю губу, а мой желудок переворачивается в ожидании. Её лёгкое мычание и хихиканье продолжают просачиваться сквозь окно. Я не должен смотреть. Это неправильно.
Она вскрикивает.
Мой взгляд направлен на неё.
— Боже мой, как холодно!
Я поворачиваю голову, стараясь отвести глаза, но это невозможно, они будто привязаны к ней. Женщина медленно входит в воду, мягкие изгибы её тела полностью видны под лунным светом. Подтянутые ноги соединяются с её округлыми формами, а бёдра покачиваются с каждым шагом. Длинные чёрные волосы спадают на спину, их кончики тянутся к ягодицам, словно они отчаянно пытаются ощутить их мягкость, как и я.
Образы моих рук, ласкающих её бёдра и разводящих её ноги, наводняют мой разум. Тошнота будоражит мой живот, но это не болезнь, возникающая при пищевом отравлении. Нет, это кое-что опасное. Потребность, которая делает меня беспокойным, заставляет бороться с желанием. Кончики моих пальцев чешутся от стремления прикоснуться, рот полон слюны от жажды попробовать, между ног тяжело и больно.
Это плохо. Неправильно. Неприлично.
И всё же я беспомощен, будучи не в состоянии отвести взгляд.
Она не в самой глубокой части реки, вода достигает всего лишь середины её бедра, и она поворачивается лицом к дому. На секунду я пугаюсь, что меня замечают, но она не вздрагивает, а лишь продолжает с лёгкостью покачиваться, будто сливается воедино с течением.
Её лицо залито тенями, а мои глаза прикованы к её длинной шее. Я облизываю губы и представляю, какой бы она была на вкус, каким бы было на ощупь её мягкое тело. Молочная кожа пышной груди резко контрастирует с тёмными упругими сосками. Из моего рта вырывается тихий стон, когда взгляд скользит к её мягкому животу и тонкой полоске волос между её ногами.
Мои бёдра неконтролируемо изгибаются, и я погружаю руку в свои спортивные брюки, сжимая себя так сильно, что чувствую боль.
Как бы сильно я ни нуждался в удовольствии, но не должен использовать её, чтобы его получить.
«Она не моя».
Это неправильно.
Моя рука движется сама по себе, и отвращение со стыдом пронизывают меня.
Я никогда не видел такую красивую обнажённую женщину. Простое наблюдение за ней творит с моим телом то, что невозможно контролировать. Хотя я испытывал непрошенную тягу к женщине ранее, боролся со жгучим желанием, которое извивалось у меня между ног, до такого никогда не доходило. До такой потребности. В моей анонимности есть безопасность, и стыд уступает моему сильному желанию.