Сплит

Солсбери Дж. Б.

— Ты милый, вежливый и не пытаешься помыкать мной или контролировать меня.

Выражение его лица становится более напряженным.

— Ты прошел через что-то, и у меня такое чувство, что то, что ты рассказал, — лишь малая часть этого. — Я встаю и придвигаюсь к нему, не настолько, чтобы коснуться, но достаточно близко, чтобы он мог видеть мое лицо в тусклом свете. — Но иногда, когда я смотрю на тебя, я вижу такую знакомую боль. Не могу объяснить это лучше, чем сказать, что чувствую и понимаю тебя.

Он замолкает, замыкается в себе, отворачиваясь от меня так, что

я вижу только его профиль.

— Ты меня не знаешь.

— Ага, и даже то немногое, что я знаю о тебе, пугает меня.

— Так и должно быть. — Он смотрит на меня сверху вниз, и в его глазах мелькает опасность, как будто Гейдж кипит прямо под поверхностью. — Я не могу этого сделать.

— Мы ничего не делаем, Лукас. Можем просто попробовать быть друзьями?

— Я же сказал, у меня нет друзей.

— И я сказала тебе, что у меня тоже. Так что мы будем первыми друг у друга.

На этот раз краснеет он, и в его сдержанном поведении появляется трещина. Я вздыхаю с облегчением, надеясь, что он даст нам шанс.

Между нами возникает неловкое молчание, и я так боюсь, что если оно затянется, то я потеряю его.

Поэтому прочищаю горло.

— Ты уже ел?

— Я не голоден.

— Ладно, крутой парень. — Хватаю его за руку, и на секунду он пытается вырваться, но я отказываюсь отпускать его. — Пойдем, я тебя покормлю. А потом отвезу домой.

Он выглядит противоречиво, но я игнорирую это, надеясь, что дело не во мне, а в этой ситуации, с которой он не уверен, как справиться. Я втаскиваю его в дверь, и он замирает.

— Что-то горит. — Он протискивается мимо меня и бежит на кухню. Из духовки вырывается несколько струек дыма.

— Вот дерьмо.

Он хватает кухонное полотенце, открывает дверцу духовки, вытаскивает почерневшую пиццу и бросает ее в раковину. Движением запястья он включает воду, и я двигаюсь, открывая все окна, надеясь проветрить помещение до того, как детектор дыма предупредит всю гору о том, что я паршивый повар.

Он кашляет пару раз и продолжает выгонять дым в открытое окно.

Я делаю то же самое кухонным полотенцем.

— Надеюсь, ты любишь тонкую и хрустящую пиццу с добавлением сыра?

— И угля.

У меня отвисает челюсть, и я упираю руки в бедра.

— Боже мой, Лукас… Ты что, пошутил?

Его губы дергаются, и он качает головой.

— Нет. Я говорил серьезно.

Даже его едва заметная улыбка заставляет мой желудок перевернуться.

Я притворно ахаю и указываю на него, ухмыляясь.

— Две шутки!

Он выключает воду и бросает полотенце на стойку, затем поворачивается, прислоняется к ней и скрещивает руки на груди. Это один из немногих случаев, когда я вижу, что он ведет себя комфортно, почти уверенно.

— Что теперь?

Я прикусываю щеку изнутри, чтобы сдержать улыбку.

— Хммм… Полагаю, раз уж твоя работа — позаботиться обо мне, нам лучше перекусить.

Он опускает руки и переминается с ноги на ногу.

— О, например… выйти?

— Ты боишься показаться со мной на людях или что-то в этом роде? — не то чтобы я его виню в этом. —

Слухи полетят, и сплетники будут гудеть, не говоря уже о том, что это даст Сэм повод ненавидеть меня еще больше…

— Твоей подруге Сэм?

Вот черт.

— Э-э… — отмахиваюсь я, откладывая историю с Сэм на потом, боясь, что она его напугает. — А еще лучше, давай поедим в машине, а потом отвезем тебя домой.

Его глаза расширяются.

— Я все равно должна тебя отвезти, верно? Сегодня хорошая ночь, мы поедим в грузовике у реки. Это будет весело. Тогда мне даже не придется переодеваться. — Я подмигиваю и возвращаюсь в свою комнату, чтобы схватить ботинки и бумажник, прежде чем он начнет протестовать.

Я не могу объяснить эту непреодолимую потребность быть с Лукасом. Чем больше узнаю о нем, тем сильнее жажду узнать лучше. Во многих отношениях мы разные, но во всем, что имеет значение, мы так похожи друг на друга. Он сложен, потенциально опасен, и я становлюсь на его пути, сколько бы раз он меня ни отталкивал. А еще у меня есть желание защитить его. Странное притяжение, которое заставляет меня хотеть следовать за ним повсюду и держать его в безопасности. Я виню в этом сексуальную уязвимость, которой он обладает, таинственную задумчивость, которая взывает к потребности женщины успокоить и исцелить.

А еще есть Гейдж.

Человек, о котором я мало что знаю, кроме того, что он непостоянен. Если я хочу провести время с Лукасом, мне нужно действовать осторожно, чтобы не спровоцировать Гейджа. Это означает, что мне придется держать дистанцию, работать над тем, чтобы быть друзьями, пока Лукас не доверится достаточно, чтобы впустить меня.

Терпение никогда не было моей сильной стороной, но я готова попробовать.

Лукас

— Бургеры, мексиканские или?..

Мы стоим на красном светофоре, и Шайен наклоняется над рулем, чтобы посмотреть на все закусочные, которые сходятся на главном перекрестке города.

— О, есть китайские, но прямо на проезде? — она поджимает губы. — По-моему, это выглядит подозрительно. Удивительно, сколько мест появилось с тех пор, как я здесь жила. — Ее глаза встречаются с моими, и даже в тусклом свете кабины грузовика они практически сверкают. — Предпочтения?

— Нет. — Сердитый комок в животе предпочитает бутерброды с арахисовым маслом, но я держу рот на замке. Она знает о Гейдже и приглашает меня в свой дом, планируя, что мы поужинаем вместе наедине, а еще дружба. Она предлагает мне дружбу. Я съем все, что она захочет, чтобы не испортить все это.

Загорается зеленый свет.

— О. Здесь лучшие двойные чизбургеры в городе. — Она подъезжает на своем грузовике к зданию, которое я уже видел. Яркая красно-синяя вывеска и парковка, где девушка на роликах подает заказ прямо в машину. — Что выглядит хорошо?

Я смотрю в меню, но ничего не вижу. Страх попробовать что-то новое действует мне на нервы, и, хотя я знаю, что со мной, скорее всего, все будет в порядке, боюсь выбрать что-то такое, от чего меня стошнит.

— Что бы ты ни выбрала. Пожалуйста.