Сплоченность

Ткачев Микола Гаврилович

Вскоре вышли на широкую дорогу. Исполосованная следами автомобильных шин, она бежала, точно в туннеле, под густыми кронами старых берез, прямо к станции Гроховка. До мелочей знакомые места! Десятки раз — и на лошадях и на машинах — приходилось Злобичу здесь проезжать.

Зорко поглядывая по сторонам, люди, кто на носках, кто на каблуках, перебирались через дорогу, исчезали в лесной чаще. Где-то справа, на станции, словно страдая одышкой, тяжко вздыхал паровоз. По гулу рельсов, по грохоту буферов да и по свисткам стрелочников можно было догадаться, что паровоз маневрирует, собирает разбросанные на путях вагоны. Воздух был

насыщен характерным привокзальным запахом угля, нефти и гари.

На опушке леса, под коренастым дубом, Злобич остановился. Он не сказал ни слова, не подал никакого знака, но люди и без того сразу застыли на месте.

Злобич взглянул на часы: до начала операции оставалось еще сорок минут — времени вполне достаточно, чтобы расставить подразделения в боевом порядке.

Участок железной дороги, отведенный бригаде, тянулся километра на три. На середине его располагалась станция. Станционные постройки вырисовывались на фоне неба точно стога сена. Злобичу известно было все о количестве укрепленных точек врага.

На станции размещался штаб охраны железнодорожного участка, в распоряжении которого находился целый пехотный батальон. К обязанностям по охране железной дороги у батальона прибавилась в эти дни еще забота об отправке в Германию захваченных на Калиновщине и в других районах людей. Разведка доносила, что часть их уже отправлена со станции, остальные же находятся за колючей проволокой дровяного склада. Было также известно, что гитлеровцы очень обеспокоены скоплением на станции большого количества людей. Добиваясь от железнодорожного начальства быстрейшей подачи составов, штаб охраны в то же время укреплял оборону станции: выставил дополнительные посты, заминировал подходы к Гроховке, усилил команды в дзотах и бункерах. Такие же оборонительные мероприятия были проведены и по обе стороны от станции, на линии.

Предстояло решить нелегкую задачу: разрушить железнодорожное полотно, телеграфно-телефонную связь, подорвать линейные сооружения. Но этот главный и заключительный этап операции казался Злобичу сейчас почему-то гораздо более легким, чем то, что надо было сделать предварительно. Надо было удачно нанести первый удар, сломить оборону участка. Как только это будет сделано, дальнейшее, думал он, пойдет как по-писаному. А снять охрану не так-то просто. Хотя на себя он, казалось бы, взял самую трудную задачу — штурмовать с отрядом погребняковцев и двумя ротами калиновцев станцию, но это его беспокоило почему-то меньше, чем то, что предстояло сделать отрядам, возглавляемым комиссаром и начальником штаба.

На долю Новикова и Столяренко выпали меньшие по масштабу, но тоже довольно сложные задачи. На штурм бункера, находящегося к северу от Гроховки, Новикову придется вести людей по совершенно открытой местности. На голом поле вынуждены группироваться для штурма и люди Столяренко. Вдобавок им придется, прежде чем они доберутся до железнодорожного полотна, уничтожить автобазу. Самые лучшие подходы к железной дороге, конечно, у него, Злобича, но зато и объект ему достался несравненно крупнее и труднее!

— Штурмовые группы размещай не на опушке леса, а вон там, выдвинь их метров на пятьдесят вперед, — шепнул Злобич Григорию Погребнякову, показав рукой в сторону вырубленного кустарника.

Погребняков сначала не понял, почему Злобич не хочет занять позиции на опушке леса, а когда сообразил, подумал, что распоряжение это довольно умно,

он даже упрекнул себя, что сам не додумался до такого простого и удачного решения. Дело в том, что перенести огневую позицию с опушки — означало вывести партизан с участка, заранее пристрелянного противником. Из опыта боев и диверсий на железной дороге Злобич убедился, что гитлеровцы всегда, открывая огонь, прежде всего бьют по опушке леса, считая, что партизаны могут нападать только из-за укрытий. «Пускай убедятся фашисты в своей тупости, в своем недомыслии, — думал Злобич. — Покуда они выявят наши истинные позиции, покуда перенесут огонь, мы уже их славно поколотим».

— Товарищ комбриг, прибыли связные от Новикова и Столяренко, — доложил Турабелидзе.

— Давай их сюда, — приказал Злобич и, когда связные подошли, спросил: — Отряды на месте?

— Да, занимают позиции… Какие будут распоряжения?

— Ждать сигнала — две зеленые ракеты…

Связные поспешили в свои отряды.

Злобич стоял на опушке и наблюдал за передвижением партизан к железнодорожному полотну. Прижимаясь к земле, люди осторожно пробирались вперед. Не слышно было ни одного звука, кроме чуть уловимого шороха одежды по жесткой осенней траве.

Первая цепь состояла из людей, которые должны были уничтожить железнодорожную охрану и обеспечить беспрепятственную деятельность подрывных команд. Эта цепь заняла исходные позиции метрах в двухстах от полотна. Позади нее притаились подрывные команды, вооруженные взрывчаткой, разводными ключами, ломами и пилами.

Злобич то и дело поглядывал на часы. Чем меньше оставалось времени, тем, казалось, дольше оно тянулось. Волнение его все возрастало, как это бывало неоднократно и прежде, когда проходили последние минуты в ожидании боя. Хоть и был он человек обстрелянный, но это волнение, всегда сопровождавшее его в бою до первого выстрела, воспринималось Злобичем как некая необходимость. Вот и сейчас оно все росло и росло в его душе.

В левой ладони — часы, в правой — холодная рукоятка ракетницы. Он пристально вглядывался в секундную стрелку, затем вдруг сунул часы в карман и, одну за другой выпустив в небо две шипящие зеленые ракеты, быстро двинулся от опушки. На ходу отметил, как на севере и на юге, вдоль железнодорожной линии, вспыхнули в небе такие же ракеты. «Пошли на штурм поддубновцы, ганаковцы, зориновцы — всё соединение», — подумал он.

Опушка, откуда Злобич недавно вынес вперед огневую позицию, всколыхнулась от мощных взрывов. «Вот была бы каша», — невольно пронеслось в голове. Он бежал в шеренге штурмующих и стрелял из автомата короткими очередями.

До станции оставалось шагов сто, когда гитлеровцы опомнились и разобрались, откуда бьют. И тогда шквал огня резанул в упор по наступающим.

— Ах, шени чириме!.. Ложитесь! — крикнул Сандро, забегая вперед.

— Ну, ты брось! — грубо оттолкнул его Злобич, продолжая бежать.

Послышались стоны раненых, просьбы о помощи, кто-то крепко выругался. Крики доносились больше с правой стороны, где под ногами людей взорвалось несколько мин. Злобич взглянул туда и ахнул: правофланговая группа, по которой с вышки бил вражеский пулемет, залегла на голом пристанционном пустыре, а затем начала отползать назад. Следом за ней залегла и центральная группа, умерили бег левофланговые. Нельзя было терять ни одного мгновения. Нажать! Еще одно усилие! О потерях сейчас думать нельзя!