Сплоченность
Шрифт:
На дорожках сквера и особенно возле центральной клумбы было людно: одни сидели на скамьях и отдыхали, другие торопились куда-то. Много здесь было женщин с детьми. Слева от Камлюка шумела ватага ребятишек — шла игра в войну: слышалось тарахтенье игрушечных автоматов, слова команды, крики «ура».
— Вот сорванцы, прости господи, — вдруг услышал Камлюк голос старушки, которая только что подошла и села рядом.
Около нее вертелся мальчик лет шести. Старушка привела внука побегать. Проводив его взглядом, она начала что-то вязать.
— Значит, отправляетесь в часть? — поднявшись с места, спросила она.
— Да, бабушка, подремонтировался и снова за дело.
— Ну что ж, с богом, дорогой соседушка. Держитесь там крепче, только пулям не попадайтесь, нечего по госпиталям валяться.
— Постараюсь, — ответил солдат и улыбнулся.
— А почему бы вам вечером не уехать? И жена вернулась бы с работы, и дочь из детского сада…
— Нельзя, срок истекает. К ним я сейчас зайду по пути, они меня проводят.
Солдат попрощался и ушел. Старушка что-то прошептала ему вслед и опять принялась за свое вязанье.
— Может, письмецо есть от сыночка, Иваныч? — спросила она почтальона, который торопливо пересекал сквер.
— Нет, Василиса Петровна. Какая вы нетерпеливая — только неделя прошла, как я принес вам письмо, а вы уже опять требуете.
— Сердце требует, Иваныч. Дни и ночи думаю о нем. Вот хочу сыну подарочек послать, — она показала на неоконченный носок. — Пригодится ему, как настанут холода. Я о нем так тревожусь, так тревожусь! Сами знаете, какие бои сейчас идут!
— Не волнуйтесь, Василиса Петровна. Все будет хорошо…
— Вы всегда так говорите, а сами все-таки приносите людям извещения…
— Что же я могу поделать? Вот и сейчас опечалил одну семью в соседнем доме. — Старик покачал головой и, нахмурившись, отошел от нее.
Камлюк увидел, как к Василисе Петровне бежали ее внук и девочка лет четырех. Ребята о чем-то спорили.
— Бабушка, бабушка, она говорит мне, что в подвале вот того дома остались игрушки! — еще издали закричал мальчик, показывая на развалины. — Это же неправда?
— В каком доме, какие игрушки? — переспросила старуха, отрываясь от вязанья.
— Ну, в этом, который разбомбили.
— Ах, вот вы о чем… Нет, мои касатики, никаких игрушек там не осталось. Все в магазине сгорело, когда бомба разрушила дом. И подвала нет.
— Я то же сказал ей, а она говорит: «Давай рыть землю, до игрушек дороемся».
Мальчик еще что-то хотел сказать, но, посмотрев в сторону улицы, вдруг сорвался с места и с криком: «Дедушка, дедушка!» — побежал навстречу высокому сутуловатому старику в ватнике и сапогах. Под мышкой старик нес какой-то сверток в газете. Встретив внука, он прижал его к себе и, развернув газету, дал ему кусочек хлеба. Мальчик улыбнулся и, шагая рядом с дедушкой,
— И сегодня задержался? — спросила Василиса Петровна. — Почти две смены проработал.
— Да, срочный заказ для фронта заканчивали.
— Ну что ж, надо — так надо.
Мальчик доел хлеб и опять полез к дедушкиному свертку. Заметив это, старуха сказала:
— Погоди, внучек, сейчас обедать будем.
Старуха собрала свое вязанье, и все трое направились к подъезду дома, а Камлюк опять остался один.
Он посидел еще немного, потом поднялся со скамейки. Его потянуло в центр Москвы, к Кремлю, где красота и величие столицы чувствуются с особенной силой.
Вблизи не было видно остановок автобуса или троллейбуса, и Камлюк подумал, что надо остановить первую попавшуюся машину. Он стоял на панели и посматривал вдоль улицы. Мимо проходили грузовики с ящиками и мешками, промелькнули две — три легковые машины с военными и штатскими людьми. Но вот показалась свободная машина, и Камлюк, шагнув на мостовую, поднял руку — машина остановилась.
— Куда вам? — выглянув в окошко, торопливо спросил водитель.
— На Красную площадь.
— Не могу, не по пути — я еду по вызову.
В табуне грузовых машин показалась еще одна легковая. Камлюк снова поднял руку. Но на этот раз машина даже не остановилась, водитель только помотал головой, показывая на заднее сиденье, где прижалась в уголок женщина с ребенком. Вдруг почти рядом с Камлюком остановилась машина.
— Товарищ Камлюк! — послышался из нее голос.
Камлюк подбежал и чуть не ахнул — перед ним был Пантелеенко.
— Ты что ж, друг, тут руками машешь? Не регулировщиком ли собрался стать?
— Да вот хочу в центр попасть, — ответил Камлюк.
— Знаю, — знаю, понял, — тягучим басом проговорил Пантелеенко. — Садись, подвезем. Куда тебе надо?
— К Кремлю, — усевшись на заднее сиденье, улыбаясь, ответил Камлюк.
Некоторое время ехали молча, потом Пантелеенко заговорил. Он расспрашивал Камлюка о его семье, о Струшне, которого хорошо знал, передал ему привет.
Беседуя, Камлюк не заметил, как они остановились недалеко от Кремля. Он вылез из машины и огляделся: рядом тянулся Александровский сад, виднелось здание манежа, площадь — знакомые места!
— Ну вот, а дальше и сам не поеду и тебя не повезу, — полушутя сказал Пантелеенко. — Можешь идти гулять. Будь здоров!
С кожаной папкой в руке он не спеша зашагал к воротам Кремля. Камлюк двинулся было вперед, но приостановился и задумчиво посмотрел вслед Пантелеенко. К кому он пошел? О чем будет вести там разговор?
Постояв немного, Камлюк отвел взгляд от высоких, массивных ворот, за которыми скрылась коренастая фигура Пантелеенко, и медленно побрел вдоль сквера по направлению к Каменному мосту. Ему хотелось обогнуть Кремль и выйти на Красную площадь со стороны Москвы-реки.