Сполохи
Шрифт:
– Если что-то идет не по плану, или после возвращения Тора и Раха, действуем по первой схеме. Отвлечение, глифы, активация, побег, – повторила Мист для всех.
– Выхернулися, – тут же сообщил Торрен глуховато, скрытый складками плаща. “Великий Черный” получился немного косоват, с явным неравномерным утолщением выше талии, но Мист практически точно была уверена, что распознавать своих и не своих по фигуре големы-артефакты не умели.
Вероятней всего, у каких-то из устройств распознание было именно по вещам – иначе пленников-рабов не одевали бы в такие же тряпки. Но полагаться на такую метку при настройке самых близких к сердцу и разуму
Торрен и Эррах сделали шаг в аллею и зашагали по ней, пружинисто и размеренно. Вес н’ирна Тору явно не мешал, и двигался он уверенно и ровно.
Мист подергалась немного, позволяя “Великому” уйти немного вперед, потом короткими перебежками, оглядываясь на видимые просветы проходов, где могли быть патрули, двинулась за ними, чувствуя за спиной присутствие остальной команды. У нее сейчас был самый большой отряд из всех, кто когда-либо был, но это не прибавляло спокойствия – скорей, Мист чувствовала себя в ловушке, облеченная ответственностью за столько жизней. И, хотя она понимала, что любого эльфа теоретически может и имеет разрешение “вернуть” к жизни как н’ирна, она также осознавала, что это, все-таки, другая жизнь – а в горячке и гуще боя она просто не успеет ничего сделать.
Торрен и Рах вошли в зону видимости первой медузы, и Мист задержала дыхание. Сторожевая статуя повернула голову, но из пестрого рукава высунулась черная рука, неопределенно махнув, и конструкт тут же потерял всякий интерес.
– Работает, – одними губами сказал Этейн у Мист над ухом. Он, кажется, тоже совсем не дышал.
– Не понимаю, почему, – буркнула Мист, которой было не очевидно, радоваться этому или нет. Торрен и Эррах, тем временем, подошли ко Шпилю, четко следуя проложенным дорожкам, и темная рука из-под мантии легла куда-то на камень. Жест выглядел вполне уверенным, словно Рах в самом деле знал, что делает: и Шпиль внезапно пририсовал в своем основании дверь, раскрывая свои внутренности.
Мист едва не выпала из спасительного укрытия, пытаясь разглядеть пустую камеру внутри, как Тор и его ноша шагнули внутрь, и плиты за ними сомкнулись. По ним пробежали по кругу огни, опоясывая шпиль, и светящееся кольцо начало подниматься ввысь.
– И что теперь? – шепотом уточнил Этейн у нее над ухом.
– А теперь самое сложное. Мы ждем. И пытаемся верить в то, что они справятся.
Время тянулось отвратительно долго.
Мист казалось, что ждут они уже целую бесконечность или две, или, может, три, и биения сердца складывались в симфонию или кантату. Эльфы были спокойны, только Алитари что-то периодически нервно шептала Лаутари, которая то и дело выдергивала у нее руку и шикала на нее.
Мист мгновение за мгновением продолжала себя уговаривать, что Торрен знает кучу способов подать сигнал, и уж он что-то придумал бы, чтобы дать знать о своей ситуации. Наконец, кольцо огней снова появилось под облаками и понеслось вниз.
Двери снова начали открываться тогда, когда Мист была уже на пределе и была готова дать команду к началу операции по старому плану. Но в проеме показалась знакомая им немного кособокая фигура “Великого”, который по-хозяйски вышел, дождался закрытия каменных дверей за собой и начал совершенно невозмутимо и нагло, прямо под взглядами медуз рисовать глиф на стене.
Мист выдохнула, и Этейн выдохнул вместе с ней.
– Ждем? – уточнил он.
– Ждем, – подтвердила девушка.
– Первый так велик и храбр, – услышала она лихорадочный шепот Алитари. – Он ничуть не боится ни Великих, и ни Хозяев, и сразу понял все устройство!
– Молчи уже, – раздраженно отозвалась Лаутари.– Помолчи!
Медузы совершенно не реагировали на художественный порыв одного из “Великих”, и Мист уже было начала верить в то, что ситуация разрешится куда с меньшей опасностью, чем изначально предполагалось, но тут двери снова начали открываться, выпуская, на этот раз, самого настоящего Великого. Он сразу же окликнул “коллегу” гулким, раздраженным голосом, потрясая чем-то в руках, и картинка рассыпалась на части.
Торрен, скидывая с плеч Эрраха вместе с плащом, одновременно сразу же провел длинный удар Хладогрызом снизу вверх, вытянув меч максимально вверх и вбок и заставив кончик на излете пробить шею или подбородок Великого под маской. Эррах полетел кубарем в сторону и тут же пауканом прокрабил обратно к Шпилю, твердо следуя намеченному плану по рисованию глифов.
Этейн, опомнившись, дал сигнал, и Селарин с Илмаэрэ с места рванули вперед, начиная обстреливать медуз еще на подходе, чтобы привлечь их внимание на себя. Мист оглянулась на н’ирн, но Лаутари уже едва не за шиворот тащила свою товарку ко Шпилю, а Сиенн и Этейн приближались к месту событий последними, тщательно отслеживая потенциальные новые угрозы.
– Аааа, шпили богохульные, – рыкнул Торрен, добивая покачнувшегося, но еще живого Великого. Тот булькал, отступал, нагибался, получая новые и новые удары по открытым частям тела, но все таки успел что-то сделать, от чего весь город накрыл длинный кричащий звук, оборвавшийся резко с очередной успешной атакой Торрена. Расслабляться ему, впрочем,было рано, потому что к нему шустро двигалась медуза. Мист, отметив, что Сиенн и Этейн заняты уже аж троицей других, сама метнулась на помощь, с разбегу набрасываясь на артефактную редкость сзади и вцепяясь огненными дланями ей в хребет.
– Аааа, хвосты богохульные, – продолжил Торрен, разворачиваясь к новой угрозе, пытающейся избавиться от насевшей на нее Мист. – Вопли богохульные! Глаза ж еще понаделают экие, глядь, – ругался он, совершенно не затыкаясь, пока отчаянно рубил неподатливое дерево.
– Готово, готово, Моррайт, – крикнула Лаутари, присоединяя к куче мале собственные огненные ладони, пока Эррах и Алитари, путаясь в надетом на н’ирна плаще Великого пытались избежать внимания еще одной медузы.
Воздух, если прислушаться, ощутимо дрожал, и двери Шпиля снова закрылись – Мист подозревала, что снова откроются они с целой кучей новых противников.
– Смерть не сон, и смерть не боль, – начала Мист, сосредотачиваясь на ближайшем нарисованном глифе. – Забвение в пути, всех нас отыщет наш покой, ты обратишься в пыль. Время медленно течет, быстрее – для тебя, все проходит, ты пройдешь, ты пройдешь – сейчас.
Несколько мучительно долгих мгновений ничего не происходило, только белая пыль шевелилась на нарисованных линиях, а потом призадумавшиеся белые волны потекли полились из каждого глифа, размывая саму ткань реальности и время, творя свое собственное созидание, которое для этого мира было разрушением. Шпиль содрогнулся, словно вздыхая, и Мист, опомнившись, подняла руку вверх для призывного Эйиладд Кирин.