Спор на жизнь
Шрифт:
— Что это было? — проигнорировав насмешливый выпад чудовища, спросил Карл.
— А ведь он прав – в следующий раз, когда решишь стрелять, не забудь открыть глаза. Это всего лишь лошади, но я советую тебе прислушиваться к их реакции, они почувствуют нежить до того, как они появятся, — проговорил Ван Хелсинг, устраиваясь на ночлег.
Солнце освещало стремительную горную речку, издали делая ее похожей на горящую змейку, расчертившую лесную зелень. Где-то вдалеке выводил свою одинокую трель соловей, очевидно, желавший привлечь внимание себе подобных. Среди этой гармонии, сопровождающейся журчанием реки, нашли временное пристанище двое
— Ну что, похоже, я победил, на моем счету больший улов, — проговорил один из товарищей, горделиво вскинув голову.
— Ты называешь одну тощую рыбешку уловом? Не смеши меня, Гэбриэл.
— Но все же это больше, чем наловил ты, — с усмешкой парировал хвастун.
— Тебе просто повезло, не ставь это себе в заслугу, — проговорил темноволосый юноша, с улыбкой бросая удочку.
— Ну, может если бы ты ловил рыбу, а не глазел на девушек, стирающих белье на том берегу, твой улов был бы не так скуден.
Минуту друзья оценивали друг друга взглядами, обдумывая каждый свое, но потом тишину нарушил взрыв хохота, разнесшийся по округе, как это часто бывает с людьми, способными читать мысли друг друга без слов и ненужных жестикуляций.
— Не про нас те девицы, мой друг, — сказал Гэбриэл, все еще держась за живот.
— В такие моменты начинаешь жалеть, что ты не мусульманин и можешь иметь лишь одну жену.
— Многие считают, что мужчине достаточно одной женщины, — с улыбкой заметил Ван Хелсинг.
— И как они ошибаются…
После этого ехидного замечания друзья разразились еще одним приступом хохота.
— Пойдем, нам пора возвращаться, скоро стемнеет, не хочу, чтоб нас посчитали дезертирами.
— Скорее небеса разверзнутся, и океан затопит землю, чем ты побежишь с поля боя, — проговорил Гэбриэл, бросая на товарища взгляд, в котором горели игривые искорки.
— До битвы еще далеко, мой друг. Осторожно…
Потянувшись за упавшей в воду удочкой, Гэбриэл поскользнулся на мокрых камнях и полетел вниз, ударившись головой. Быстрое течение подхватило свою жертву и стало уносить прочь от места событий.
— Гэбриэл! Гэбриэл! — кричал юноша, пытаясь различить среди клубящихся белых барашков фигуру своего товарища. Увидев бездыханное тело, которое темные воды реки стремительно несли вниз по течению, он бросился в ледяную воду, пытаясь не удариться о каменистое дно. Вода, подобно холодным кинжалам вонзалась в тело, сводя разгоряченные мышцы, но юноша не оставлял попыток спасти своего друга.
Подплыв к потерявшему сознание, он обхватил его, пытаясь держать голову над водой, но силы постепенно оставляли тело. Сопротивляться мощному течению становилось все сложнее, и он, оставив попытки выбраться, решил довериться стремительному течению, пытаясь оттолкнуться от больших камней и тем самым приблизиться к берегу. В скором времени его усилия принесли свои плоды, и он смог нащупать дно под ногами.
«Благо горные речки в этом районе неглубоки», – подумал он, пытаясь не потерять равновесия, подгоняемый сильным течением. Еще несколько рывков — и они без чувств рухнули на каменистом берегу у подножия реки.
— Гэбриэл, очнись, — парень начал трясти своего товарища, пытаясь привести в чувства. Тот, вцепившись в юношу начал откашливаться, выплевывая проточную воду…
— Ты спас меня, — промолвил он, ухватившись за плечо своего друга.
— Пустое, брат, ты сделал бы для меня тоже самое, к тому же я всё равно хотел освежиться.
Слабый, но в тоже время радостный смех, стал ему ответом. Друзья обнялись и, поддерживая друг друга, направились к лагерю, где уже начинали искать пропавших товарищей.
Когда Ван Хелсинг проснулся, рядом мирно посапывал Карл, очевидно забывший про то, что должен был охранять спящих. В костре тлели последние угольки, свидетельствовавшие о том, что страж уснул едва ли не в тот момент, как заступил в караул. У входа все в том же положении, свернувшись в огромном плаще, сидел Франкенштейновский монстр, судя по всему спящий, хотя сложно было судить о физиологических потребностях данного создания. За все время путешествия Ван Хелсинг про себя отметил, что тварь, обладающая недюжинной силой, может вполне обходиться без еды и весьма неприхотлива в остальном. А вот лошади, столкнувшиеся с этим существом, буквально шарахались в разные стороны. Очевидно, запах мертвечины, а может, и чего похуже, отпугивал несчастных созданий. Но все же перед отъездом, ценой невероятных усилий Анне удалось отыскать несколько обученных жеребцов, способных преодолеть свой страх перед этой сущностью. Но вот, потеряв карету, дела их стали совсем плохи, потому что ни одна лошадь не подпускала его к себе. Пришлось сделать что-то наподобие саней и, пристегнув их к своим лошадям, волоком тащить огромную тушу.
Еще раз взглянув на спящего товарища, мужчина проговорил:
— Да, с такой охраной удивительно, что нас не прикончили во сне, — при этом растирая затекшие после длительного лежания на холодной земле конечности. — Пора вставать, путь предстоит долгий.
Карл лениво заворочался, но вставать не спешил, пока Гэбриэл не пнул его сапогом.
— Будить доброго человека, когда он спит – не к добру, — проговорил монах.
— Засыпать, повернувшись спиной к опасности, еще большая ошибка, — парировал Ван Хелсинг, — выдвигаемся!
Лошади, отдохнувшие после длинной дороги, явно обрадовались продолжению пути и теперь радостно несли путников по лесной тропе, с каждым шагом приближая к намеченной цели. Темные силуэты елей плыли в море белесого тумана, а вдали уже ясно проступали городские стены Будапешта.
— Ну вот, мы почти уже на месте, — мрачно проговорил Ван Хелсинг.
— Да, но как мы найдём их в таком большом городе? — недоверчиво произнес Карл.
— Они нас сами найдут, не сомневайся.
— Ван Хелсинг, я должен тебе кое-что сказать: сегодня я слышал, как ты говоришь во сне. До этого ты никогда…
— Сегодня я видел картины далекого прошлого – своего прошлого. Я думал, что память навечно сокрыла от меня эти знания, но я видел, и так явственно… Впервые за долгие годы поисков Господь приоткрыл для меня завесу тайны.
— И что же ты видел?
— Видел себя, когда мне было лет четырнадцать-пятнадцать. Во время очередного турецкого набега меня взяли в плен и отвезли в Стамбул, где продали на невольничьем рынке с молотка.
— Ты был рабом? — спросил Карл не веря своим ушам.
— Я никогда не был рабом. Меня купил какой-то юноша и сразу даровал свободу. Идти мне было некуда, и я остался при нем на правах друга. Дружба эта продлилась много лет, потому что следующий отрывок моих воспоминаний перенес меня на несколько лет вперед, где он спас меня, когда я упал в реку.