Шрифт:
========== Глава 1. ==========
Самая большая вина, которую не прощают человеку, – непохожесть на других.
(Илья Шевелев)
Жаркий летний день сопровождался не чем иным, как гулом машин, пением птиц, пролетавших где-то над головой, громким мяуканьем кошек, чему-то возмущавшимся, и гомоном людей. Также от мыслей и от всего остального отвлекал топот многочисленных ног, разносящийся по тротуару небольшого японского городка Киото, расположенном приблизительно рядом с Токио. Все куда-то торопились, спешили, несмотря на то, что день практически завершался, и вот уже скоро солнце должно было окраситься в кроваво-красный цвет, цвет страсти, цвет неутомимого наслаждения, но вместе с тем спокойствия и душевного равновесия. Однако люди бормотали себе что-то под нос, не довольствуясь жаркой погодой, разговаривали
Казалось бы, вся эта суматоха, царящая на улице, не волновала лишь двух молодых людей, удобно расположившихся рядом с небольшим кафе под зонтиком. Всё бы ничего: юноши лет двадцати пяти-двадцати шести, здоровые, сильные морально и физически, полные всяческих креативных идей и возможностей, – да только люди больше обращали внимания на распоясавшегося блондина, который удобно раскинулся на стуле, скрестив руки на груди. Казалось бы: чего тут? Ну сидит себе парень под зонтиком, отдыхает, горячо споря… но внешний вид, конечно же, привлекал к себе очень и очень большое внимание мимо проходящих: вся сущность самого настоящего панка – никак не подражателя или того, кто станет попросту копировать стиль – отображалась не просто в его внешности, но ещё и в манере говорить, во взгляде на тех, кто проходит мимо, в скрытой силе и неутомимой жажде показать себя, но вместе с тем скрыться и выделиться из всего общества, стать непохожим на остальных.
– Не знал, однако, - иронично всплеснул руками блондин, тяжело вздохнув и тут же успокоившись, принявшись и дальше рассматривать людей, бегущих по тесному и душному городу.
Одет он был весьма странно, как бы посчитали многие, но те, с которыми Наруто Узумаки общался и хорошо знался, признавали, что он настоящий панк и был таким чуть ли не с рождения. Светлые волосы его, больше напоминающие по яркости жаркое летнее солнце, были растрепаны, приведены в такой беспорядок, что любая бы чистюля, завидев его таким, немедленно перекрестилась бы – от греха подальше. В принципе, парень был чист, опрятен, только вот одет довольно-таки удивительно и странно: тело украшали многочисленные татуировки в виде различных символов и надписей, смысл которых поймёт только тот, кто принадлежит к подобной субкультуре, что и он (также сбоку, на шее, красовался большой знак мира, напоминающий лапку птицы, обведённой в кружок – это было сделано им пару месяцев назад), лицо и уши – пирсинг. Под нижней губой находился серебряный гвоздик, с ушей свисало большое количество колец разных размеров.
Футболка была яркой, оранжевой, явно привлекающей внимание и заставляющей обратить внимание на надпись на груди жирным шрифтом: «Дайте миру шанс». На Наруто были надеты светлые потёртые джинсы, а также чистые чёрные кеды, высокие и зашнурованные в его стиле. Фигура его была стройной, высокой, было заметно, что он занимался спортом, однако Наруто никогда не любил об этом говорить – он считал, что любой спорт причисляется к насилию, которое он отвергал, потому тщательно скрывал своё увлечение. Насвистывая себе под нос, Узумаки попивал шоколадный молочный коктейль из трубочки, кидая яростный и агрессивный взгляд ярко-голубых глаз в сторону тех, кто проходил мимо и косился на него. Люди тут же отводили глаза, кто-то изредка покачивал головой, а затем вновь направлялся по своим делам, а кто-то и вовсе немного приостанавливался, но сразу спохватывался и шёл дальше.
Если говорить о внешности, то Узумаки нравился многим… многим из той среды, в которой он привык находиться. Он имел загорелую кожу, усеянную созвездиями веснушек на лице и плечах, замечательные голубые глаза – кто бы мог подумать, что они могут светиться добром, светом и теплом? Нос был немного вздёрнут, а пухлые губы именно сейчас слегка приоткрыты, как будто бы он хотел улыбнуться, но старательно сдерживал этот порыв.
– И всё-таки ты дурак, - заметил он, обратившись к парню напротив, раскинув длинные ноги в стороны и продолжая попивать свой шоколадный напиток. – Так и сказал бы сразу, что денег нет, а то начинаешь…
Юноша, к которому он обратился, только снисходительно, но в то же время виновато улыбнулся, пожав плечами. Он далеко не был таким, как его друг, но разделял некоторые взгляды, которых придерживался Узумаки. Учиха Саске и так чувствовал себя нормально, без общества панков, тяжёлой музыки и прочего – был всего лишь доброжелательным и милым парнем, от которого бы вряд ли отказалась хоть какая-нибудь девушка. Привлекательная внешность, стройное тело, высокая и статная фигура, а также складный характер – этим его природа точно не обделила. Саске Учиха не носил множество колец в ушах, не имел такое большое количество татуировок, как Узумаки, не носил странную одежду с агитационными надписями и не стремился показать миру, что он отличается от всех. Он не стремился превратить свои густые чёрные волосы, иногда торчащие в разные стороны, в особенности по утрам, в ирокез или просто покрасить их в другой цвет. Он не стремился проколоть свои тонкие брови, аккуратные уши, ноздри прямого, ровного и аккуратного носа, точно слепленного по древнегреческим бюстам, или немного пухлые губы. Он не стремился носить на мужественной сильной груди лозунги хиппи и панков – это удел Узумаки. Но ему было довольно приятно общаться с Наруто – тот умел поддерживать и слушать, когда это нужно.
Но сейчас Саске начинал потихоньку паниковать, слегка сжав длинными тонкими пальцами, совсем не украшенными перстнями и тяжёлыми кольцами, как у Узумаки, подлокотники стула: такого завершения их небольшого спора он точно не мог ожидать. Дело в том, что споры с Наруто никогда не заканчиваются хорошо, и Учиха не имел понятия, почему снова согласился на это. Он тяжело вздохнул, понимая, что спор он точно проиграл…
– Вообще я был бы не против получить от тебя небольшой аванс, - зевнул Узумаки, потянувшись, - но поскольку у тебя нет денег…
Тут он зацокал языком, как будто бы это Саске выиграл спор, а сам Наруто должен ему денег. Саске только улыбнулся: в этом весь Узумаки… он прикрыл чёрные глаза, так что длинные ресницы стали отбрасывать лёгкую тень на высокие скулы, освещаемые ярким летним солнцем. Затем снова поднял их, уже понадеявшись, что Наруто решит прервать весь этот спор на самом страшном моменте – час расплаты уже пришёл, а у Учихи не было с собой практически ни гроша.
– Слушай, - позвал Саске панка напротив, и тот сразу обратил взгляд лазурных глаз на друга, кивнув, - я, конечно, понимаю, что у тебя прямо-таки какой-то недобор в части денег…
– Ну да, - хмыкнул Наруто, язвительно глядя на Учиху, вздёрнув бровь. – Я работаю в тату-салоне, - для пущей убедительности он покрутил пальцем у виска, как бы «тонко» намекая на принадлежность Учихи к классу простейших. – И конечно же, у меня в части денег ну по-о-о-олный недобор! Прямо скоро буду стоять в переходах и играть на волынке… о, - тут же опомнился Узумаки, хлопнув в ладоши, - а ты мне пританцовывать будешь или стриптиз устраивать, глядишь, и заберут тебя у меня…
Узумаки как-то горестно вздохнул, подперев голову рукой, как будто бы то, что у него заберут Учиху, будет самым большим несчастьем в его жизни. Впрочем, отчасти так и будет – Саске был единственным, кто понимал Наруто и желал общаться с ним независимо от того, к какой субкультуре принадлежит Узумаки и какую ахинею он может сморозить или сотворить. Учиха язвительно нахмурился:
– Ну да, конечно… раз уж я проспорил, и у меня нет денег… должен же я как-то расплачиваться?
– Учиха, ты такой честный, прямо-таки светишься, как попка младенца, - хмыкнул Наруто, с сарказмом закатив голубые глаза.
Порой эта наивность Учихи, его доброта и желание всем помочь бесило. Он как будто бы не хотел замечать плохих людей – для него все были хорошими. Начиная с маньяков-извращенцев и заканчивая бедными старушками, которые кормят бездомных котиков на последние деньги. Все, исключительно все для Учихи были хорошими людьми, каждый имел в своём сердце, по его мнению, частичку доброты, а вся злость, распространяющаяся на окружающих, не что иное как просто нервы, которые бывают у каждого человека.